Грегор Самаров - На пороге трона

— А вы не напомнили ему об этом? — спросила императрица.

— Я не имею на это право, ваше императорское величество. Когда Всемогущий Создатель захочет дать человеку память о его прежнем существовании, Он ведёт его к этому Своими путями, как Он поступил со мной. Я не имею права вторгаться в чужую жизнь, да это было бы бесполезно: я всё же не мог бы внести свет в сумерки человеческого сознания.

— Значит, вы и меня уже видели? — спросила императрица.

— Несколько раз, ваше императорское величество, — ответил граф, — раз при дворе царя Кира, где я занимал должность начальника над телохранителями и пользовался особенным доверием царя, затем в Иерусалиме, в день прибытия туда Христа, а в третий раз, когда я сопровождал Колумба в Америку и вступил на берег вновь открытой земли.

— Кем же я была там? — воскликнула государыня, сжимая лоб и как бы в ужасе откидываясь назад.

— Это я не смею сказать вам, ваше императорское величество, — ответил граф, — но и там ваш дух наложил свой отпечаток на тело, и я тотчас же узнал вас, когда имел честь вступить в эту комнату.

— Вы были в Иерусалиме? — нерешительно спросила императрица. — Вы видели Спасителя?

— Видел и слышал Его, ваше императорское величество, — ответил граф, — я принадлежал к Его самым пламенным приверженцам. С этою времени среди всех моих разнообразных существований на земле в моей душе живёт крепкая вера в искупление мира страданиями Спасителя. Ещё долго потом я был ревностным распространителем христианства и был в числе жертв, которых Нерон велел сжечь в виде факелов во время римских празднеств.

— Он велел вас сжечь? — спросила императрица. — Несмотря на ваш жизненный эликсир?

— Таково было намерение Нерона, — ответил граф, — как прочие, я был зашит в пропитанное смолой полотно и подожжён. Но, конечно, огонь не мог причинить мне вред, а когда народ разошёлся, я сбросил с себя истлевшую ткань и вернулся обратно в Рим. Но я предвидел падение Римской империи. Я прекратил своё существование, рассыпался в пепел и снова родился в Британии, где долго жил среди друидов, пытаясь проникать в тайны природы и переменив несколько существований в одиночестве лесов, пока снова возродился в среде людей другого мира. Это было в эпоху короля Артура и его Круглого Стола. Всё поминание об этом романтическом времени неизгладимо останется у меня в памяти. Затем, меняя образы, я переживал века то в Персии, то в Германии, то в Италии и Франции. Я видел всех великих мужей истории и многих знал близко.

— Значит, вы можете по своему желанию выбирать те образы, в которых вы хотите начать новую жизнь? — спросила императрица.

— Над этим вопросом, ваше императорское величество, — ответил граф, низко склоняясь, — я не смею приподнять завесу. Я могу говорить только о том, что пережил в видимом образе. Я не имею права вызывать воспоминания нетленного духа.

Императрица встала и несколько раз прошлась взад и вперёд, нервно ломая руки; затем она остановилась перед графом и посмотрела на него пытливым взором.

— Так как прошедшее перед вами открыто, то не обладаете ли вы также способностью заглядывать в будущее? — спросила она.

— Точно так же, словно бы я смотрел сквозь облако, ваше императорское величество, — ответил Сен-Жермен. — Иногда за бегущими облаками картины представляются яснее, порой они сливаются вместе, а иногда совершенно исчезают из вида.

— В таком случае, — воскликнула императрица, — если я буду предлагать вам вопросы относительно будущего, вы ответите мне?

— Я попытаюсь раскрыть бегущие облака перед взором вашего императорского величества настолько, насколько я буду в состоянии это сделать, — ответил граф.

— Прекрасно, — продолжала императрица. — Скажите мне, что будет в России через двадцать лет? Даст ли мне ваш эликсир силу жить и царствовать так долго?

— Я попрошу вас, ваше императорское величество, дать мне стакан воды, — сказал граф.

Императрица с удивлением взглянула на него, затем позвонила, и, по её приказанию, прислуга принесла хрустальный бокал, наполненный свежей водой.

— Не словами хочу я ответить на вопрос вашего императорского величества, — сказал граф, — я хочу попытаться дать вашим глазам силу увидеть самим картину будущего. Благоволите поставить стакан на стол и, наклонившись над ним, пристально смотрите на воду.

Государыня так и поступила.

Граф отступил немного в сторону и простёр полузакрытую руку по направлению к стакану.

— Я вижу облака, бегущие взад и вперёд, — сказала Елизавета Петровна, — то они сливаются в густую массу, то расходятся.

— Смотрите пристальнее, ваше императорское величество! — воскликнул граф. — Сосредоточьте на своём желании все силы души!

— Ах! — воскликнула государыня. — Становится всё светлей, всё светлей... Я вижу движущиеся фигуры... большой зал... это, кажется, зал в Зимнем дворце... но он словно другой, более блестящий, чем теперь... Множество кавалеров и дам склоняются пред троном с двуглавым орлом и, — с радостью воскликнула она, — у трона стоит женская фигура в одеянии, которое я ношу... Диадема на голове... голубая лента через плечо... золотая мантия сверху... Но она наклонила голову... у её ног лежат знамёна, на которых блестит полумесяц... Это — моя мантия... это — моя диадема!.. Но почему фигура наклоняет голову вниз? Я не могу узнать её.

— Не напрягайте своей воли, ваше императорское величество! — торжественно сказал граф. — Лицезрение собственных черт приносит несчастье.

— Да, да, это — я, — воскликнула императрица. — Но кто бы это мог быть другой? Я буду жить, я буду царствовать! — произнесла она, глубоко вздохнув, причём, приложив руку к сердцу, отошла от стакана. Одно мгновение, в молчании, она гордо стояла со сверкающими глазами, а затем воскликнула: — Но всё же когда-нибудь я перестану жить, перестану царствовать. Как вы сказали, в конце концов дух утомится телом. Покажите же мне, кто будет моим наследником на российском престоле?

Граф молча указал на стакан.

Императрица стала смотреть на воду, а граф снова простёр руку по направлению к столу.

— Ах, — воскликнула Елизавета Петровна, — на этот раз облака рассеиваются быстрее... Это — он... я вижу его... это — великий князь. — Она отступила и глубоко вздохнула. — Ну, что же, — сказала она, — да свершится Божья воля!.. Одно мгновение у меня была другая мысль. Теперь ещё одно: можете вы показать мне будущее ребёнка, которого я люблю как своё собственное дитя и ради которого я всегда старалась щадить его отца?

Снова граф повелительно указал на стакан.

Государыня устремила свой взор на воду и вскоре громко и радостно воскликнула:

— Я вижу его стоящим перед троном, среди блестящих придворных... его рука держит скипетр... царская мантия спускается с его плеч... У мужа те же черты лица, что и у ребёнка... нет сомнения, что это — великий князь Павел Петрович... Он вырастет и окрепнет... он будет императором. Благодарю вас, граф! — сказала Елизавета Петровна, осчастливленная, протягивая руку графу Сен-Жермену, — благодарю вас, я едва решаюсь сказать вам, что при моём дворе каждое ваше желание должно быть исполнено. Вы ещё не должны покидать меня, я хочу видеть ещё новые проявления вашей чудодейственной силы.