Алексей Черкасов - Сказания о людях тайги

— Всегда порядок.

Ной отметил про себя: латыш.

— Ну, я пойду, Оскар. Пусть товарищи отдохнут у вас.

— Пожальста, пожальста!

Берзинь подошел к комитетчикам.

— Садитесь, товарищи. Можно снять ваши шубы. У нас был сообщенья. Восстал ваш полк. Это был скверный сообщенья. Утром вчера мы узнали: ваш полк разгромил эсерский батальон женщин. Это хороший сообщенья!

Казаки ни гу-гу, языки за стиснутыми зубами, как шашки в ножнах, не спеша разделись, сложили бекеши и папахи на два свободных стула. Трое комитетчиков в гимнастерках под ремнями. Ной Васильевич в офицерском кителе со всеми Георгиями. У Крыслова и Сазонова тоже по два Георгия.

Сидят.

Комитетчики засмолили цигарки; Ной отодвинулся от курильщиков к окну. Думал, мараковал: как и что?

Прислушался — трое комиссаров меж собою разговаривают по-латышски. Здоровенные, укладистые, белобрысые.

По тому, как приходили, рапортовали и тут же уходили комиссары, Ной догадался, что все они носятся по Петрограду из конца в конец, и не без урона, должно.

…Комитетчики были довольны: военный комиссар Совнаркома Подвойский, пригласив их к себе в кабинет, сообщил, что в ближайшие дни полк будет демобилизован. И от имени Совнаркома объявил благодарность за службу социалистической республике.

В разговоре выяснили, сколько казаков и из каких войск, куда и как долго кому ехать? Ной деловито и точно отвечал на все вопросы. Он мог с закрытыми глазами среди ночи рассказать о всех казаках: кто чем дышит, у кого какая рука — тяжелая или легкая, и кто во сне храпит.

— Ну, а кони как? — вдруг спросил Сазонов.

Комиссар не понял:

— А что вас беспокоит?

— Мы ведь казаки, — ответил Сазонов. — Каждый явился по мобилизации на своем коне. И ежли демобилизуемся, то за коней военные власти деньгами должны выплачивать.

— А вы забыли: сожжены склады с фуражом и продовольствием? — вставил Свиридов. — И, кроме того, в Петрограде мрут ребятишки от голода. Так что кони пойдут на мясо.

— Ни к чему разговор, — отмахнулся Ной Лебедь. — Разве ты, Михаил Власович, свово Пегого не съел? Какого тебе еще коня надо?

— Эв-ва! — не сдавался Сазонов. — В бою с батальонщицами ханул мой Пегий. Ежлив бы я иво сам прирезал, тогда бы другой разговор. Тут ты, Ной Васильевич, как по войсковым нашим порядкам, неправ, скажу.

— Ну, завел, Сазонов! — укорил Павлов. — Хучь бы самим доехать домой в добром, здравии, а то ишшо с конями. Как бы ты, скажи, перетаскивал коня на пересадках из вагона в вагон?

— Да он бы Пегого привязал сзади поезда, — пояснил язвительный Крыслов. — А чаво? И литера на проезд не надо, ей-бо…

— Ну, будет, — оборвал разговор Ной.

В этот момент в кабинет вошел приземистый человек в суконных брюках, пиджак расстегнут, жилетка под пиджаком, черный галстук на белой рубашке, лбина в четверть, лысый и, как особо отметил Ной, — рыжая, аккуратно подстриженная бородка.

Комитетчики не обратили внимания на вошедшего, занятые размышлениями о предстоящей дороге в отчие края. А Ной, напружинясь, вдруг сразу признал: это же сам Ленин! Он не раз видел его портрет в комнате комиссара Свиридова.

Подвойский подумал, что Владимир Ильич решил просто послушать комитетчиков, не называя себя, как это он делал ежедневно в Смольном, когда заходил в семьдесят пятую комнату, в столовую или разговаривал с солдатами в коридорах.

Но Ленин протянул руку сидящему рядом с Подвойским казаку:

— Давайте познакомимся. Ульянов Владимир Ильич. Председатель Совета Народных Комиссаров.

— Сазонов, — не без натуги вывернул казак. — Михаил Власович.

— Солдат?

— Числюсь — старший урядник, по войску, как округлили.

Ленин подал следующему руку, тот сразу ответил, бойчее:

— Павлов, Яков Георгиевич.

Следующий:

— Вахмистр кавалерии, Иван Тимофеевич Крыслов, Семипалатинского казачьего войска.

Ной, как и все члены комитета, поднялся и ответил твердо:

— Хорунжий, Аленин-Лебедь, Ной Васильев, Енисейского войска Минусинского казачьего округа.

— Очень приятно. Бывал в ваших краях. — Ленин пригласил комитетчиков сесть и себе взял стул, подвинулся поближе.

— Товарищ военком, вы передали благодарность Совнаркома сводному Сибирскому полку за добросовестную службу?

— Передал, товарищ Ленин.

— Очень хорошо. — Ленин взглянул на рыжебородого Ноя: — Надо довести благодарность до каждого казака и солдата.

Ной моментом поднялся:

— Будет исполнено, товарищ председатель Совнаркома. Да только не достойны мы благодарности, как не удержали полк. Окончательно расшатали серые, то есть эсеры.

— Это нам известно, — ответил Ленин и спросил: — Есть ли у полкового комитета вопросы к Совнаркому республики?

Члены комитета, понятно, как в рот воды набрали.

Отдулся председатель:

— Один был вопрос — демобилизация. Разрешили только что с военным комиссаром. Других вопросов не имеем.

— Так-таки никаких вопросов? — прищурился Ленин и чуть наклонился в сторону председателя. — Ну, а как вы разъедетесь? У вас же сводный полк. Ехать всем не в одно место.

— Само собой. Всяк в свой край поедет.

Ленин обратился к военному комиссару:

— Надо, товарищ Подвойский, организовать отъезд казаков и солдат. Сейчас тяжелое положение на транспорте. Есть еще имущество полка, вооружение, кроме личного оружия. Сколько потребуется времени, чтобы полностью демобилизовать полк?

Подвойский доложил:

— За пять дней управимся.

Ленин спросил у Сазонова:

— Давно на фронте, Михаил Власович?

Сазонов подскочил, будто ему пружина ударила из сиденья мягкого стула.

— Как с мобилизации, значит, с августа 1914 года.

— Из какого войска?

— Енисейского, как вот наш председатель. Станицы Атамановой.

— А! Большая станица?

— Как жа — раз Атаманова. Допреж в станице проживал сам атаман. Теперь не живет. Да и атамана нету. Так, барахло.

— Барахло? — насторожился Ленин. — В каком смысле барахло, Михаил Власович?

Сазонов оглянулся на Ноя и не знал, что ему делать. Эко проговорился! И ведь никто за язык не тащил — сам брякнул. И со стороны председателя комитета — никакой подсказки.

— Так кто же у вас теперь атаманом? — допытывался Ленин.

— Да вот прописывали мне: объявился атаман от серой партии, сотник, и по фамилии Сотников. Дык я иво хорошо знаю: на позиции ишшо в пятнадцатом году вилял и так и эдак, покель в тыл не умелся, как по нездоровью. А здоровый! Хитрость все. А при Временном там, в Красноярске, атаманом войска стал. Теперь замутил воду и казаков втянул в мятеж — не признали новую власть. Как и што там произойдет в дальнейшем — того сказать не могу. Вот и сказал: барахло, не атаман.

Ленин оживился: