Юрий Трусов - Золотые эполеты

— А как же Севастополь? — спросил капитан-лейтенант Бутаков.

— После Амастро. Надо для очистки совести обследовать район этого порта. Хотя он находится для нас в запретных водах, но кто знает, а вдруг там неприятель сосредотачивает свои силы. Мы ведь не чиновники министерства иностранных дел. Мы люди военные. Для нас важнее всего безопасность Отечества…

Бутаков и Железнов при этих словах вице-адмирала невольно переглянулись. Они знали отвагу своего командира, который всегда был за самые решительные действия. И капитан-лейтенант повел смело пароход-фрегат по курсу западнее Амастро, на запретный порт Пендерекли, где вероятность встречи с противником была гораздо больше. Опять плицы гребных колес «Владимира» бурно зашлепали по волнам, а из его труб повалили густые клубы бурого, пронизанного огненными искрами, дыма.

Кондрат уже втянулся в свою кочегарскую работу, его железная лопата яростно, со звоном загребала куски блестящего антрацита и метко бросала в топку.

— Поддавай жару, хлопец, — говорил ему старший механик. — Адмирал говорит нам, что надо лететь быстрее ветра, — понял?

Но Кондрату не надо было это говорить. Он и без слов Ларычева понимал, что надо во что бы то ни стало подойти к логову врага — Босфору, откуда испокон веков грозили нашему Черноморью супостаты. Испокон веков враги именно отсюда наносили свои удары по нашему краю.

Всю ночь, шлепая чугунными плицами, «Владимир» несся по тревожному морю, приближаясь к неприятельским берегам, к тем местам, где затаились силы противника. Тревожно спали сменившиеся с вахт люди — от рядового матроса до капитана. Ворочался на узкой пароходной койке и Корнилов, полный раздумий. Он предвидел, что корабли противника сейчас вряд ли стоят на якорях в гавани Босфора. Он был уверен, что они передвигаются на самые удобные позиции, с которых можно было наносить удары по нашим городам и кораблям. Чутье и опыт подсказывали Корнилову, что противники не дремлют. Он был уверен, что утром он обнаружит неприятельский флот. Впрочем, он был уверен и в том, кому передал командование, кто с честью выполнит возложенное на него поручение. Это был его друг Павел Степанович Нахимов. Корнилов много раз лично убедился в твердости и непоколебимой преданности морскому делу этого удивительного человека. Он вспомнил свою молодость, когда вместе с Нахимовым участвовал в знаменитом Наваринском сражении. Тогда все было объято пламенем. Горел их корабль и корабли противника. Летели обломки мачт, рей, корпусной обшивки. Среди этого ада Нахимов был удивительно спокоен, уверенным голосом отдавал команды. Нет, Нахимов не подведет. Эскадра находится в надежных руках. Все же Корнилов решил, если утром будут обнаружены боевые суда противника, он присоединится к эскадре Нахимова и возглавит операцию.

Волновался ночью и Кондрат. Ему снилось, что их пароход-фрегат встретился с кораблями врага. По рассказам моряков, он знал, что бывают такие встречи. В море сходятся борт о борт корабли и начинается абордаж. Вот он, Кондрат, с саблей в руке прыгает на палубу вражеского судна. Рубит противника, врывается в каюту, а в ней связанная пленница — Богдана. Он освобождает ее, разрезая саблей веревку, которой связаны ее руки… но тут его растормошил напарник, кочегар Лука.

— Вставай, пора.

Кондрат вышел из душного кубрика на зимний, пробирающий до костей северный ветер, затем нырнул в люк машинного отделения, где от пышущих жаром котлов стояла непробиваемая жара. Сразу взял в руки лопату и начал забрасывать уголь в раскаленную пасть топки.

…На рассвете Корнилов вышел на капитанский мостик, где уже обшаривали подзорными трубами мглистый горизонт Бутаков и Железнов. Они обнаружили верхушки корабельных мачт, которые маячат на северо-востоке.

— Не корабль ли это эскадры Нахимова? — спросил Корнилов.

— Шесть вымпелов, — подсчитал адъютант Железнов, — а среди них и дымок парохода.

— Пароход этот может быть «Бессарабия», ведь он находится в составе эскадры Нахимова, — опять высказал предположение Корнилов.

— Нет, ваше превосходительство, это не «Бессарабия», — решительно возразил Бутаков. — Я хорошо знаю контур сего парохода.

— В таком случае нам надо настичь его и узнать, что это за корабль, — сказал Корнилов и скомандовал: — Полный вперед!

Услышав крики моряков, Кондрат поднялся из кочегарки на палубу. У него не было под рукой никакого оружия, кроме увесистого ломика, которым он выбивал на колосниках образовавшийся шлак. Вооруженный этим ломиком, обнаженный по пояс, юный гигант появился среди моряков, готовившихся к вторжению на вражеский корабль.

Оба парохода, шлепая лопастями по воде, бурно вздымая волны в фонтаны белой пены, сближались бортами. Во главе штурмующего строя русских моряков встал сам вице-адмирал Корнилов с пистолетом в руке, а Железнов с саблей. На палубе турецкого парохода выстроился со своим отрядом его капитан, размахивая ятаганом [27] 1 Ятаган — турецкая изогнутая сабля с утолщенным концом. и призывая на бой свой экипаж. Тут неожиданно снова заговорила артиллерия обоих судов. Пушки стали осыпать в упор команды картечью. Развязка наступила неожиданно, когда вдруг на Корнилова повалился с пробитой головой его адъютант Железнов, а на турецком судне упал, сраженный насмерть, его капитан. Наступила пауза, и нервы турецкой команды не выдержали. Турки выбросили белый флаг и побросали оружие.

— Прекратить огонь! Бей отбой! Пощаду пленным! — скомандовал Корнилов.

Пушки «Владимира» мгновенно замолкли. Матрос-барабанщик радостно отбил короткую дробь, возвестившую о конце боя. Эта победная дробь эхом далеко разнеслась над морскими просторами.

Так, пленением турецкого корабля, закончилось первое сражение на Черном море пароходов, которое произошло 5 ноября (или по новому стилю 17) 1853 года. Это сражение также возвестило миру о том, что кончилась эпоха парусного флота.

Победа на море была первая и полная в этой войне, несмотря на то, что в ней участвовало всего два корабля. Турецкий пароход «Перваз-Бахри» не только сдался в плен со всем уцелевшим экипажем, но и получил в этом сражении столько пробоин, в том числе и подводных, что, казалось, он вот-вот пойдет на дно. Корнилов хорошо знал цену парового судна и, узнав, что его машина находится в исправном состоянии, решил во что бы то ни стало спасти плененный корабль.

— У нас пароходов совсем мало, а этот — наш первый боевой приз. Если его починить, он может еще хорошую службу сослужить, — сказал вице-адмирал и приказал отремонтировать «Перваз-Бахри».

Нижняя команда, как называли механиков и кочегаров, среди них и Кондрат, приступила к ремонту. Это была сложная и трудная работа. Сквозь пробоины в корпусе турецкого парохода хлестала вода. Надо было срочно заделать пробоины пластырями, чтобы прекратить доступ воды в трюмы.