Юрий Трусов - Золотые эполеты

— Я тоже его уважаю, потому просить буду, чтобы помог мне Богданку сосватать.

— А если он не захочет тебе помочь?

— Не может этого быть! — воскликнул Кондрат.

— Я тоже думаю так, а все же… — Усмехнулся в бороду Варавий. — Ну а если не захочет?

— Тогда мы убежим с Богданой, и никто нас разлучить не сможет!

— Вот это правильно! — сказал Варавий. — Тогда по-моему. По-железному. Тогда, если что, тикай с Богданкой.

— Бежать не надо, — вдруг раздался спокойный голос. — Это тоже будет по-железному.

Варавий и Кондрат взглянули в сторону, откуда прозвучали эти слова: в проеме распахнутых дверей кузницы стоял, добродушно улыбаясь, среднего роста человек в просторном костюме наездника. Уже немолодой, в его темно-русой бороде серебрилась густая проседь. Это и был Виктор Петрович Скаржинский.

— Здравствуйте, братцы! — по-военному отчеканил он приветствие и, видя, что «братцы» смущены его внезапным появлением, чтобы не усугублять их смущения, подошел к горке поковок, сложенных возле горна.

— Недурно, совсем недурно, — сказал, показывая на груду еще горячих поковок. — Когда это вы успели?

— Да только что закончили, — ответил не без гордости Варавий. — Я, значит, вот с ним, с Кондратом…

— Все закончили?

— Все. Осталось только приварить их к лемехам и ставить в плуги. — Варавий заметил, что Виктор Петрович протянул было руку к одной из поковок. — Только не дотрагивайтесь до них. Поковки-то еще раскаленные. И в перчатках нельзя. — Опять предупредил он, видя, что Скаржинский вынул из кармана сюртука белые жокейские перчатки.

— Сгорят ваши перчатки вмиг.

— Вот как, — разочарованно проговорил Виктор Петрович улыбаясь.

Кондрат взял клещами одну из поковок, сунул ее в бочку с водой, которая тотчас зашипела и над ней пошел пар. Через минуту, держа в руках мокрую, но остывшую поковку, Скаржинский уже рассматривал ее. Он остался доволен работой.

— Да вы не кузнецы, а ювелиры. Тут и слесарю опиливать не надо. Все точно. Можно сразу приваривать к ним лемехи. Спасибо за добрую работу.

— Мне бы, Виктор Петрович, с вами поговорить надобно, — покраснев и наконец собравшись с духом, обратился к Скаржинскому Кондрат.

— Это о чем вы говорить со мной хотите? О том, что жениться на мадемуазель Богдане задумали? И чтобы я сосватал? Так я уже про это все знаю, — усмехнулся Виктор Петрович. — Да! Да! Знаю-с…

— Выходит, вы все слышали? — побледнел Кондрат.

— А вы думали, что я глухой?! Вы, Кондрат, так громко исповедовались перед Варавием, что каждое слово можно было услышать за версту. Тем более что дверь в кузницу была распахнута. Конечно, я все слышал и даже то, что вы с Варавием признавались в своей любви ко мне. Благодарю. Я то же самое испытываю к вам. И успокойтесь. Ничего ужасного нет в том, что я случайно узнал о ваших личных делах. Это даже к лучшему. И вам, дружок, теперь не надо рассказывать мне одно и то же. Нет худа без добра.

— Но, Виктор Петрович, все же получилось неловко, — смутился Кондрат.

— Никаких «но». Все получилось очень хорошо, даже превосходно. А теперь будем решать вопрос о вашей женитьбе. Что вы об этом скажете, Варавий? Как, по-вашему, можно Кондрату уже жениться? Созрел ли он для сей миссии? — обратился к кузнецу Виктор Петрович.

Тот с минуту переминался с ноги на ногу. Потом важно погладил бороду, откашлялся и произнес:

— По-моему, Кондратка Малый мужчина уже, что надо. Могуч, как бык. Поглядите только на эту горку, — Варавий показал на лежащие поковки. — Он за полдня их молотом отмахал. Другой бы за два дня не управился, я едва поспевал ему железо под молот подставлять… Так вот, думаю, что для женитьбы он вполне созрел.

— Что ж… Я тоже разделяю мнение Варавия, — лукаво посмотрел на будущего жениха Скаржинский. — Значит, вопрос сей решен, и я берусь вас, Кондрат, сосватать. А чтобы не было никаких каверз со стороны родителей невесты, сегодня же переведем Богдану на жительство в нашу усадьбу под опеку моей супруги Натальи Александровны. Надеюсь, Богдане там будет лучше, чем у суровых родителей, а ее папаше дадим отступного сто рублей, о которых он так мечтает. Меня благодарить не надо. Эти деньги вы вернете потом из вашего жалованья. А теперь, Кондрат, пойдемте, я должен с вами побеседовать конфиденциально.

Они простились с Варавием и вышли из кузни, где у коновязи стояла оседланная лошадь Скаржинского. Она встретила хозяина приветливым ржанием. Тот ласково потрепал животное по холке и обратился к юноше:

— Слушайте меня внимательно, так как я не терплю многословия и повторяться не буду. Вы для меня не сын, но тем не менее человек родной. Мой младший сын, к сожалению, пошел по военной стезе и не испытывает никакого желания управлять таким большим сложным хозяйством, как моя вотчина. Жалко будет, если после моей смерти все, что я создал, пойдет прахом. Выход один: моему сыну нужен будет толковый, честный управляющий. У меня на вас вся надежда. Я хочу, чтобы вы получили хорошее образование. Я к вам давно присматриваюсь. У вас достаточно таланта и ума, но надо еще учиться, чтобы стать и хорошим инженером-механиком, и сведущим агрономом. С этой целью я с вами хочу отправиться путешествовать. Сначала в Петербург, чтобы осмотреть железную дорогу, только что открытую там, локомотивы-самокаты, а потом в Англию, в Швецию. Познакомитесь с новинками техники, затем доучитесь в Одессе, получите диплом механика. А после этого сыграем вашу свадьбу с Богданой.

— Но, Виктор Петрович, я люблю ее, и она меня. Мы и дня не можем пробыть друг без друга.

— Понимаю. Еще как понимаю. Виктор Петрович задумался.

— Что ж, в свое время я переживал подобное, — сказал он после продолжительной паузы. — Видимо, придется вам и путешествовать, и учиться в обществе вашей невесты. Возможно, это даже приведет к лучшему. Ее присутствие будет вдохновлять вас на успехи в занятиях.

У Кондрата от радости дрогнуло сердце.

Скаржинский с завидной кавалерийской ловкостью легко вскочил в седло и предложил Кондрату сесть сзади.

— Я тяжеловат для такой породистой лошади, как бы не повредить ей спины.

Виктор Петрович критически оглядел рослого юношу и согласился.

— Пожалуй, вы правы. Не будем рисковать. Для вашей комплекции надо настоящего буцефала. Тогда я один поеду как сват к родным Богданы. Справлюсь с этим делом и один. А вы сегодня же вечером приходите в усадьбу, будем чаевать вместе с вашей невестой.

Как сватал Виктор Петрович у родителей Богданы их дочь за Кондрата Малого, тот так никогда и не узнал. Скаржинский и Богдана никогда никому не рассказывали подробности этого сватовства. Говорили, что все решила радужная сторублевая ассигнация, положенная на стол Скаржинским, которую жадно схватил отец невесты. Слух об этом просочился от местного сборщика податей, к которому пришел на экспертизу батько Богданы: показал ассигнацию, чтобы тот определил, не фальшивая ли она, и поведал, что получил ее за дочь.