Юрий Трусов - Золотые эполеты

— А не кажется ли тебе, дорогой, что ты многого от этого юноши хочешь? У него даже не остается времени для свидания с невестой, ты все время ему тычешь книги, да еще на иностранных языках.

— Но я хочу его научить мечтать.

— Не спеши. Он и сам научится этому.

Впрочем, у меня есть уже идея, как научить его мечтать. Я думаю показать ему мир, как говорится, открыть ему глаза на него. Через несколько дней мы отправимся путешествовать. Поедем сначала в Питер, а потом в зарубежные страны. Туда, где уже работают машины — паровые, пилящие лес, движутся самокаты-локомотивы и прочие чудеса нашего девятнадцатого столетия. Когда Кондрат увидит все это — у него пробудится фантазия.

— Спору нет, идея замечательна, как и все твои выдумки. Только я боюсь за твое здоровье. Ты забываешь, что с той поры, когда ты воевал с Наполеоном, мчался верхом на коне по полям сражений и догонял вражеское войско в Европе, уже минуло добрых четыре десятка лет, и теперь подобное путешествие тебе не под силу.

— Мы отправимся в комфортабельной карете, запряженной шестеркой великолепных лошадей, со всеми удобствами.

— А твоя подагра?

— Чепуха! Самое лучшее лекарство для укрепления здоровья и долголетия — это длительные путешествия.

Наталья Александровна нахмурилась. Ее не в шутку обеспокоила затея мужа. Она заботилась о его здоровье. Ведь ему уже немало лет, и хотя он совершает объезды имения верхом и держится в седле по-гусарски, но…

Затем ее лицо вдруг прояснилось. Глаза сверкнули молодым блеском.

— Знаешь что, Виктор, ведь спорить с тобой бесполезно. Ты все равно сделаешь то, что задумал.

— Конечно, дорогая, — виновато ответил муж.

— А раз так, то езжай с Богом! Только возвращайся поскорее.

Через два дня большая дорожная карета, запряженная шестеркой лошадей, выехала из ворот усадьбы Трикрат.

Основой характера Скаржинского была доброта, которую не могли заглушить ни военная служба во время Отечественной войны, ни административные обязанности хозяина огромных имений, где ему удалось завести такой же порядок, как на военной службе. В управлении имениями Виктору Петровичу неизменно сопутствовала удача. Счастлив он был и в семейной жизни. Преданно любил свою жену Наталью Александровну, и она как бы отблагодарила его, родив четверых красавцев сыновей: Константина, Григория, Виктора и Петра.

Так же деловито, по-хозяйски, как и во всем другом, распорядился Виктор Петрович и воспитанием своих детей. К каждому из них с раннего возраста были приставлены лучшие учителя и наставники. Все его четыре отпрыска получили отличное образование, которое открыло им широкую дорогу на избранном поприще.

Старший, Константин Викторович, пошел в чиновники и под конец жизни достиг звания камергера. Ему в наследство отец пожаловал богатое имение на Кавказе.

Григорий и Виктор служили в гражданских министерствах, а самый младший, родившийся в 1817 году, Пьер — так называли его в семье — избрал военную профессию. Несмотря на высокий пост и представительную фигуру, он имел хрупкое здоровье, часто болел простудами. Казалось бы военная профессия ему противопоказана, но тем не менее, увлеченный военной романтикой, он поступил в лейб-гвардейский гусарский полк его императорского величества.

Конечно, все сыновья были одинаково дороги и любимы родителями, но самый младший — Пьер-гусар, так уже получилось, стал объектом особой родительской заботы. Может быть, потому что он являлся самым младшим сыном, очень болезненным, а может, и оттого, что Пьер, несмотря на свой гусарский мундир, представительскую молодецкую фигуру и лихие манеры, являлся, что ни на есть, самым добрейшим, неприспособленным к житейским невзгодам человеком. Его удивительная деликатность, мягкость, какая-то внутренняя незащищенность делались заметными, достаточно было лишь заглянуть в его добрые большие голубые глаза.

Эту доброту и незащищенность младшего сына хорошо понимал его отец.

— Нужно, чтобы возле нашего Пьера всегда был преданный друг, умный, честный, знающий жизнь человек, вроде управляющего имением, но такой честный, чтобы он никогда не мог его подвести или предать. Настоящий благородный человек. Такой, например, каким был для нас покойный Кондрат Иванович Хурделица, — сказал как-то хозяин Трикрат своей жене.

Но где такого второго найти? Кондрат Большой неповторим ни своим благородством, ни другими свойствами. Это человек из легенды. Таких уже нет и больше не будет, — грустно склонила голову Наталья Александровна.

— Ан, есть. Есть, душа моя. Посмотри вокруг повнимательней.

Кого ты имеешь в виду? Кругом стяжатели. Хитрые плуты, которые прикидываются нашими доброжелателями, льстят, чтобы вольготнее устраивать свои мошеннические дела.

— Видишь, дорогая моя, в выборе людей я имею некоторое преимущество перед тобой… — Скаржинский усмехнулся. — Ну, скажем, как лесовод, — и, перехватив удивленный взгляд супруги, добавил: — Да, да, как лесовод!

— Я совершенно не понимаю тебя. При чем тут то, что ты лесовод? Ты просто шутишь?

— Виктор Петрович посмотрел на удивленное лицо Натальи Александровны и засмеялся:

— Видишь ли, как лесовод я знаю, что из саженцев березы вырастут березы, но никак не осины. Такому закону подвержен и род людской, а если быть чуточку суеверным, то можно вспомнить утверждение друидов — есть такой лесной народ. Они считают, что у каждого человека есть двойник в лесном царстве, в царстве деревьев. Есть деревья, душа которых похожа на человеческую.

— Ты намекаешь на Кондрата Малого, — догадалась Наталья Александровна, — но он мало чем напоминает своего деда, Кондрата Хурделицу. Кроме того, он еще слишком молод.

— Тут ты кое в чем права, но главное — он унаследовал от деда основное: он честен, как его дед, прямодушен и предан дружбе. Я слежу, как он подружился с кузнецом Варавием и никогда не продаст своего старшего друга. Кондрат Малый — умен. Вот подучу его маленько, подшлифую манеры, и он будет отличным управляющим у нашего Петра.

— Но пока они еще плохо знают друг друга.

— Это ничего. Перебесится наш Петр, надоест ему гусарское молодечество, расстанется он со своими собутыльниками, тогда и подружим нашего Пьера с Кондратом Малым и станет этот «малый» его верным другом, каким некогда был у меня его дед Кондрат-большой.

— Что ж, мне, Виктор, твоя затея нравится. Конечно, нашему гусару нужен преданый товарищ.

Ни Кондрат, ни Богданка не подозревали, что доброе отношение к ним хозяев Трикрат не только исходит из душевной доброты, но и подкрепляется определенными практическими расчетами. Так или иначе, душевная отзывчивость и доброта Скаржинских по отношению к ним являлись фактом. Виктор Петрович и Наталья Александровна всегда относилась к своим воспитанникам как к родным детям.