Леонид Бляхер - Хроники Герода (Перечитывая Флавия)

Герод видел много. Видел смерть, видел боль. Но такого он не видел. Еще живые люди сидели и лежали на земле. У этого крестьянина были отрублены руки. Рядом с ним лежали горожанин с выколотыми глазами, женщина с отрезанной грудью. Этих людей было много. Вокруг них, еще живых, кружились жирные мухи. В глазах Герода потемнело. Он выхватил меч и рванулся к Хезкияху. Разбойник испуганно замолчал. Почти не осознавая себя, Герод поднял оружие. Голова разбойника скатилась на пол, руки в агонии заскребли землю.

За этот случай ухватились все враги дома Антипатра. Ну, и что, что Хезкияху убивал и грабил. Герод не имел право его убивать. Он убийца. Теперь, сидя в кресле в своей резиденции в Сепфорисе, тетрарх держал в руках свиток с вызовом на суд Великого Синедриона в Ерушалаим. Рядом лежало письмо отца. До получения послания от Антипатра Герод проигрывал два варианта действий. Первый – самый простой: бежать в Сирию. Там наместником сидит двоюродный брат Цезаря, Секст Цезарь. Он лично выразил благодарность за разгром разбойников и восстановление порядка в Галилее, возобновление безопасного сообщения между Ерушалаимом и Антиохией. Он же приглашал Герода быть его префектом в Келесирии, граничащей с Галилеей, и Самарии, отторгнутой от Иудеи. Второй вариант – стянуть к себе всех друзей и союзников и пойти войной на Ерушалаим, отомстив трусливому Гиркану и ненавистному Синедриону.

Честно сказать, оба варианта были плохими. Точнее, не хорошими. В Сирии сидел не только римский наместник, но и Антигон сын Аристобула, злейший враг Гиркана и Антипатра. И хотя дети его покойного брата Александра воспитывались при дворе «дедушки Гиркана», обеспечивая лояльное поведение Антигона. Надеяться на столь же лояльное поведение в отношении Герода не приходилось. Да и сама идея, требовала более тщательной проработки, согласования с сами Секстом.

Второй вариант еще хуже. Не потому, что Герод мог не победить. Эту мысль он даже не рассматривал. Просто, даже в случае победы рушилась его главная мечта, главная цель – обеспечить будущее Иудеи в новом и прекрасном римском мире. Великий Синедрион был одной из немногих цепочек, связывающих разделенных границами людей, живущих по Закону, данному Всевышним праотцу Моше. Его решения принимают иудеи во всех странах обитаемого мира. Герод мог победить, но стать врагом Иудеи.

В письме отца и было решение задачи. Да, нужно на время уехать. Но уехать победителем, а не беглецом. Правда, для этого нужно было ехать на суд Синедриона, ехать в Ерушалаим.

Синедрион заседал во дворе священников, отделенном от двора Израиля, куда войти мог любой иудей, колоннадой из тесаных камней, одном из самых величественных мест Храма. Хотя сам Храм был лишь бледным подобием огромного комплекса древнего царя Шломо. Когда-то Хасмонеи дали клятву восстановить древний Храм во всем его великолепии. Но не вышло. В годы могущества они воевали, тратя деньги на оружие и наемников. В последующие же годы денег попросту не было. Впрочем, именно здесь хранилось все золото, которое они добыли в войнах и походах, выставлялись диковины из далеких стран. В случае нужды Первосвященник мог брать отсюда драгоценности для спасения народа. Правда, этот клад уже однажды ограбил римский полководец Красс перед тем, как сгинуть в Парфии. Но запасы оставались.

Семьдесят один мудрец из наиболее уважаемых семей, наиболее влиятельных колен Израилевых входили в Совет. Стать членом Синедриона мог только ученик члена Синедриона со столь же древней родословной, знающий Святую Книгу, предания народа, язык эллинов, арамейскую речь. Он должен быть полностью здоров и лишен увечий. Он должен безукоризненно соблюдать Закон и чураться всего «не чистого». Больные, увечные и «грязные» в Синедрион войти не могли, как не могли стать Первосвященниками.

В прежние эпохи властвовал в Синедрионе, высшем Совете государства, Первосвященник. Но времена изменились. Сегодня в Высоком кресле наси (председателя) перед полукругом посвященных судей и их учеников сидел Иеуда бен Таббай. Большая часть Синедриона, сорок пять человек, состояла из князей земли, именовавшихся саддукеями. Их и возглавлял бен Таббай. Им противостояли фарисеи, не видящие различий перед лицом Всевышнего между князьями и землепашцами. Призывая жить в мире, принять мир, созданный Им. Ибо только Он – Владыка и Царь народа. Остальные были лишь местоблюстителями. Не долго. До прихода Мошиаха, свидетельствующего о царствии Его. Но фарисеев было меньшинство. Их голос, чтимый народом полей, здесь был едва слышен.

Царь и Первосвященник Гиркан был среди Совета только одним из почтенных и почитаемых. Он сидел выше наси и по видимости возглавлял Синедрион. Но все понимали и видели, что Гиркан – лишь тень грозных владык Иудеи.

Гостем был здесь Антипатр, допущенным только после ритуального очищения. Впрочем, гостем совсем не желанным. Если Гиркана судьи терпели, жалели его, то отношение к Антипатру колебалось от равнодушия до ненависти. Вроде и причин нет. Антипатр к Синедриону относился с максимально возможной почтительностью. Вот и сейчас остановил уже занесенный над головами мудрых старцев меч Герода. А ведь не любили его. Рядом с Антипатром, стоящим на границе двора священников и двора Израиля, была пустота. Только сын его, тетрарх Иерусалима, Фасаэль, был рядом.

Возле кресла Гиркана сидел невысокий человек с широкими плечами и намечающимся животом, заросший волосами по самые глаза. Он что-то шептал царю. Гиркан растерянно и боязливо переводил глаза с судей на Антипатра. Это был Малих, дальний родственник жены Антипатра, ныне поднявшийся до одного из советников царя, старательно оттесняя идумейца. Ему члены Синедриона разрешили присутствовать на суде, найдя священнослужителей в каком-то из его дальних колен. Он был не глуп, и прекрасно понимал, что Антипатр с его огромной торговой империей, с его личными контактами с римлянами не очень нуждается в Гиркане, скорее наоборот.

Но он ждал. В Риме все меняется очень быстро. Вчера сильнее Помпея и не было никого. Он казнил и миловал, менял границы и перемещал тысячи легионеров по своей воле. А сегодня его нет. У власти Цезарь, ценящий семью идумейца, благодарный ей. Да и ближайшие друзья Цезаря благоволят к Антипатру. Так, недавно в его доме принимали друзей диктатора Марка Антония и Юния Брута, которые, кстати, так и не добрались до царского дворца. Но вечен ли Цезарь? А без поддержки римлян так ли силен идумеец?

Первый удар Малих готовил долго. И теперь нанес. Нет, не по Антипатру. Тот слишком могуществен. По его любимому сыну Героду. Он долгими вечерами уговаривал судей, чтобы приговор «убийце» был смертным. Он следил, чтобы благодарственные письма из Галилеи не доходили до Ерушалаима, не ложились перед глазами членов Синедриона, а жалобы шли потоком и попадали, куда необходимо. Конечно, не все выходило. Проклятый идумеец силен. Но капля точит камень. Сегодня Герод предстанет перед Синедрионом и будет осужден. За спинами судей стояли жители славного города Ерушалаима. Понимал ли он, что убийство Герода, римского всадника – это смерть для тысяч иудеев? Наверное, понимал. Но ненависть к «конкуренту» была сильнее здравого смысла.