Леонид Бляхер - Хроники Герода (Перечитывая Флавия)

Вымирающая область постепенно превращалась в кипучий мир, где в каждом месте что-то сажалось, возводилось, прокладывалось. Тем временем, римские войска готовились к вторжению парфянской армии во главе с царевичем Пакором. Вентидий, продолжавший в отсутствие Антония командовать всеми силами римлян, стягивал войска к границам Парфии. Главную опасность для римской пехоты, составлявшей основную часть войска, была латная конница парфян. Закованные в латы воины и их кони, выстроенные клином, просто пробивал римский строй, давили пехоту. Строй всадников, если он успевал набрать достаточную скорость, был непобедимой силой. Не меньшую угрозу составляли парфянские конные лучники. Потому особую опасность представляли для римлян открытые равнины. Было понятно, что парфяне ударят в районе одной из них. Но где? Близь Антиохии? В направлении Дамаска? Где-то еще? Держать под контролем все направления было просто невозможно.

И здесь Вентидий решил «помочь» Пакору. Через лазутчиков и с помощью демонстративного перемещения войск, он создал уверенность, что слабее всего защищено направление близь портового города на Евфрате Селевкии Зевгмы. Наживка была заглощена. Десятки тысяч парфянских воинов сосредоточились в этом месте, началось наведение понтонной переправы. Но течение Евфрата в этом месте было коварным. Трижды мост разрушался. Строительство моста длилась более месяца. Тем временем Вентидий смог стянуть значительные силы к городу.

Сама переправа для парфян стала тяжким испытанием. Отряды легких лучников римлян с берега обстреливали беззащитные колонны всадников. Сотни и сотни падали в мутные воды великой реки. Разъяренные до последней степени всадники кинулись в погоню за стремительно убегающей легкой кавалерией римлян. Только добраться до горла этих детей гиены, по вине которых бессмысленно погибли лучшие воины! Только бы догнать!

Но римляне Вентидия применили на этот раз традиционную парфянскую тактику: заманить врага в ловушку с помощью притворного отступления, а потом ударить всем войском. Когда до гряды холмов, из которой, казалось, римляне уже не выскользнут, оставались сотни шагов, с высот ударили тяжеловооруженные римские легионы. Рассеянных всадников крушили по всему полю. Римская конница отрезала путь к отступлению. Сражение быстро превратилось в побоище. Больше десяти тысяч лучших парфянских воинов сложили свои головы на поле близь Селевкии. Среди павших был и сам царевич Пакор. Победителям достался огромный обоз парфянской армии, на свою беду успевший переправиться на другой берег Евфрата. Лишь малая часть воинов смогли уйти за Евфрат, кто-то пробивался в Иудею.

И хотя Герод по распоряжению Вентидия привел почти пять тысяч мечей, на его просьбу о помощи в освобождении его царства был получен резкий отказ. В распоряжение Герода передавались два легиона, что против почти полусотни тысяч мечей Антигона были не слишком большим подспорьем. Сам же Вентидий вместе с основной массой войск после установления контроля над Сирией направился на город Самосату, центр Коммагены, царства, ставшего на сторону парфян.

Герод отбыл, не солоно хлебавши, в Сепфорис. Ходили слухи о взятке, которой Антигон нашел способ поклониться римскому военачальнику. Могло ли это быть? Могло. Вентидий не был богат, да и шансов на политическую карьеру, несмотря на победы, у него было не много. Но могло быть и иначе. Вентидий вполне мог считать, что Антигон в Иудее никуда не денется, поскольку отделен от Парфии территорией, контролируемой Геродом и его войсками, а Коммагена может стать новым направлением удара парфян. Так или иначе, но Герод оказался временно один. Впрочем, предаваться унынию у него, просто, не было времени.

Наведя порядок в Галилее, он быстрым броском овладевает Самарией, переезжая туда. Отряды его младшего брата, Иосифа занимают Перу, восточную часть бывшего государства Хасмонеев. Другой брат, Ферарос, восстанавливает сеть крепостей вокруг территории, контролируемой Антигоном. В море господствовал римский флот. По существу, единственная связь с внешним миром для Антигона осуществлялся через дорогу, охраняемую древней крепостью Иерихон, где продолжал стоять парфянский гарнизон. Караваны с пряностями вновь пошли по полностью контролируемой Геродом земле к финикийским портам. В процветающие области севера начинается бегство крестьян из Иудеи. В этих условиях Герод попытался вызвать Антигона на переговоры.

Но попытка решить вопрос миром не увенчалась успехом. Герод направил Антигону послание с предложением отречься в его пользу и отбыть в Парфию вместе со всем своим двором и приближенными, забрав все, что тот в состоянии увезти. Не то, чтобы Герод был настроен особенно великодушно в отношении Антигона. Он помнил, что именно Антигон был виновником смерти Фасаэля, поддержал убийцу отца. Но в тот момент, как ему казалось, это был вариант, который бы устроил всех. Тысячи людей остались бы жить. Сторонники Антигона сохранили бы лицо, а он, Герод, приобретал бы легитимность в глазах иудейской аристократии. Ответ не оставлял вариантов для политики. Герод объявлялся захватчиком и самозванцем, а война против него – священной войной за свободу. Что ж, этот вариант тоже просчитывался.

Если в прямом столкновении у войска Антигона было явное численное преимущество, то и в экономической мощи, и в выучке воинов преимущество уже переходило к Героду. Да и собрать все силы в одном месте для правителя Иудеи было опасно. Низы все более ненавидели освободителя, откровенно пренебрегавшего ими. Они хотели есть, пить, растить детей, а совсем не сражаться с Геродом, который, как говорят, дает такую возможность тем, кто уже оказался под его рукой.

Восстания вспыхивали все чаще, заставляя держать значительную часть воинов в малых крепостях, рассредоточенных по территории страны. А источников для существования и продолжения борьбы становилось все меньше. Даже сокровища Храма уже не спасали, тем более, что их оставалось совсем немного. Ведь территория страны оказалась почти отрезанной от мира. Мира, где по какому-то недоразумению жаловали не Антигона, наследника великих царей и воина-освободителя, а полукровку из Идумеи.

Ситуация складывалась почти безвыходная. Герод не может взять Ерушалаим, завладеть Иудеей, но и Антигон не в состоянии прорвать кольцо, выстроенное Геродом. Об этой ситуации и собирался говорить Герод со своими приближенными и друзьями в древней столице царей Израильского царства, городе Самарии. Но разговор пошел совсем не в ту сторону.

Первым поднял «неприятную» тему Барух. После обсуждения текущих дел, прохода караванов, сбыта, доходов и расходов, передвижения войск, подготовки нового пополнения и тому подобных вечных проблем, он вдруг спросил: Прости, Господин! А что нам Иудея и Ерушалаим? Эта страна разорена. Торговые пути давно обходят Священный город. Аристократы Иудеи никогда не признают тебя. Даже, если на словах будет иначе, они будут плести интриги, заговоры. Зачем это тебе? Даже римляне, похоже, смирились с Антигоном. Мы уже контролируем север и восток, полностью распоряжаемся на юге. Наши караваны идут по нашей земле, наши поля принесут в этом году богатый урожай, а в Иудее поля не засажены, сады вырублены. Господин, зачем тебе Иудея?