Владимир Муравьев - Слава столетия [исторические повести]
- Название:Слава столетия [исторические повести]
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Детская литература
- Год:1979
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владимир Муравьев - Слава столетия [исторические повести] краткое содержание
Слава столетия [исторические повести] - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Старший брат Антиоха, Константин Кантемир, женился на дочери князя Дмитрия Михайловича Голицына. Голицын отличался необыкновенным корыстолюбием. Он занялся имущественными делами зятя и добился того, что, во исполнение завещания молдавского господаря, единственным его наследником был признан князь Константин, который не пожелал ничем делиться с братьями и сестрой и предпочел не поддерживать с ними никаких отношений.
По этой причине Антиох теперь вынужден был обходиться весьма ограниченными средствами и жить, главным образом, на свое офицерское жалованье.
Старый кантемировский дом у Покровских ворот — каменный, двухэтажный, похожий на бастион, безо всяких украшений и лепнины, как строили в начале века, — фасадом выходил на улицу, а флигелем и надворными постройками примыкал к ветшающей, но все еще могучей стене Белого города.
По трем каменным ступенькам Антиох поднялся на крыльцо с каменными балясинами и стукнул кулаком в глухую дубовую и крепкую, как ворота крепости, дверь.
За дверьми послышалось движение.
— Кто там?
— Это я. Открывай, Карамаш.
Движение за дверьми усилилось. Загремели замки и засовы. Наконец дверь приоткрылась, и показалась голова старика слуги.
— Ваше сиятельство, сестрица–то заждалась…
Антиох вошел в обширные пустоватые сени. А старик, запирая замки и накладывая засовы, приговаривал:
— Живем ровно в занятом неприятелем городе… Мужиков–воров полно, и господа знатные не лучше… Нынче в обед, говорят, заявился Иван Долгорукий со своими молодцами к князю Трубецкому, хозяин чем–то не угодил им, так они старика из окна выкинули…
— Где сестра? — спросил Антиох, раздевшись.
— Княжна в гостиной… Сейчас посвечу, у нас темновато — свечи–то дороги…
Княжна Мария, одетая в темное старенькое платье, очень похожая на брата чертами и мягким выражением лица, бросилась навстречу Антиоху и, наклонив его голову, поцеловала в лоб.
— Здравствуй… Я сейчас так испугалась… Проезжал Долгорукий с прихлебателями. Ну, думаю, как придет ему фантазия заглянуть к нам. Ночь–полночь скачет по городу, врывается в дома, дебоширит. И нет на него никакой управы…
— Нынче все в руках Долгоруких, — сказал Антиох. — Нынче они, а не государь правят Россией.
— Они да еще беда наша — тесть братца Константина — князь Дмитрий Михайлович Голицын.
— Князь — общая беда, не только наша.
— Нам хуже всех приходится. Вон ты даже вынужден ходить пешком.
— Скажу в утешение пословицей: «Али я виновата, что рубаха дыровата?»
— Брат поступил бесчеловечно, — вздохнула княжна.
По ее тону можно было понять, что это постоянно занимает ее мысли.
Антиох, желая кончить неприятный для него разговор, достал из внутреннего кармана камзола несколько листков.
— Вот послушай. Я сочинил новую эпиграмму. Называется «На Брута».
Умен ты, Бруте, порук тому счесть устанешь;
Да и ты же, Бруте, глуп. Как то может статься?
Изрядно, и, как я мню, могу догадаться:
Умен ты молча; а глуп, как говорить станешь.
— Я, кажется, догадываюсь, кого ты имеешь в виду. — сказала княжна Мария. — Но ты не сказал, что твой Брут сейчас в большой силе.
— В своих стихах я изображаю пороки вообще. Поэтому не следует искать в них портретов.
— Чего их искать: все и так ясно. Как в зеркале отпечатались.
— Как в зеркале? — улыбнулся Кантемир. — Тогда дело плохо: гнусные рожи никогда еще зеркал не любили.
— Боюсь я за тебя, Антиох. Сочинял бы уж лучше идиллии да эклоги. Или любовные песенки. Как этот попович Тредиаковский. Они–то всем по сердцу.
— Всякому свое. Кому Аполлон вложил в руки лиру, а мне отдал свой свисток рогатый сатир.
Княжна Мария грустно покачала головой.
— Твои сатиры ходят по рукам, вызывая неудовольствие многих. А у нас и так после кончины батюшки осталось мало друзей. За своими учеными и литературными делами ты нигде не бываешь. Сегодня заезжала княжна Варвара Алексеевна, спрашивала, почему тебя не видно у них уже две недели. А ведь дом князя Черкасского — почти единственный, где к нам не изменились за эти годы.
— Как–нибудь в ближайшее время заеду к ним… Послушай–ка, мне тут пришло на ум кое–что изменить в моей комедии. В сцене у Доранта…
— Антиох, не сердись на меня… Ты знаешь, как я интересуюсь твоими сочинениями… Но сегодня выполни мою просьбу, прошу тебя… Скажи, выполнишь?
Кантемир пристально посмотрел на сестру.
— Конечно, выполню.
— Поедем сегодня к Черкасскому. Ведь княжна Варвара приглашала на сегодня…
— У них званый вечер?
— Нет, посторонних никого не будет, только домашние. Кантемир поморщился.
— С княжной надо о чем–то говорить…
— Я займусь с ней, — быстро сказала Мария.
— Тебе тоже не радость выслушивать ее глупости.
— Она не так уж глупа. Просто развлечения, успех в обществе вскружили ей голову и отвлекли от более серьезных интересов.
— Тебя что–то не отвлекли.
— Я другое дело. Поедем, тебе нужно там бывать. Я прикажу закладывать карету. Да?
— Раз обещал, поедем.
— Вот и хорошо. — Мария поднялась со стула, поцеловала брата в лоб. — Отдыхай, а я распоряжусь.
Глава 3. У князя Черкасского
Визитеров встретила княжна Варвара Алексеевна. Она расцеловалась с Марией и протянула Антиоху для поцелуя руку.
— Как давно вы не бывали у нас, князь, — щуря глаза, капризно проговорила она. — Противный!
Княжна считалась красавицей и в действительности была красива. Но не старой русской, боярской красотой, в которой степенность и молчаливая скромность считались такой же необходимой принадлежностью, как румянец щек, белизна лица и коса до пояса, а новой — на французский манер — кокетливой, яркой, зазывающей. Приемы галантного кокетства княжна Варвара усвоила в совершенстве и с явным удовольствием пускала их в, ход.
Среди лба и на пухленькой верхней губке у нее чернели две мушки. По «Росписи о мушках», первая означала «знак любви», вторая же называлась «прелесть». Цвет платья тоже имел свое значение, и княжна следовала указаниям языка цветов. Она ни за что не вышла бы к молодому человеку, который ей не нравится, в оранжевом, чтобы не вселять в него напрасную надежду, поскольку этот цвет означает «свидание» и «целование». Но зато тому, кто ей приятен, не решилась бы показаться в вишневом с песочным — цветах «обмана» и «негодования».
— Чтобы, загладить свою вину, вы должны рассказать, чем были заняты это время и какие прелестницы увлекли вас, — продолжала, жеманясь, княжна Варвара. — Наверное, музы?
— Вы угадали.
— Сочиняли новую песенку?
— Должен разочаровать вас. Я переводил прозу, и притом ученую — сочинение Фонтенеля «О множестве миров».
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: