Анатолий Баранов - Терская коловерть. Книга первая.

— Какой джигит? — спросил хрипло.

— А бог его знает. Обличьем на чечена смахивает. Сказал, очень важное дело.

Степан натянул сапоги, ссутулясь, побрел на улицу. Там, возле калитки, гарцевал на коне всадник.

— Зыдырастуй, — осклабился ранний гость. — Немножко разговор иест. Иди сюда близко.

Степан подошел, вглядываясь при неясном свете нарождающегося дня в смуглое лицо горца: может быть, связной от Неворуева?

— У тебя марушка пропал? — прищурился гость. — Я знаю, где он иест.

У Степана перехватило дыхание. Крупный озноб прошелся по его плечам: значит, жива его Сона, не утонула.

— Где?! — подался вперед.

— Здес, совсем близко, — снова улыбнулся чернобородый вестник радости. — Давай сто рублей.

Степан обалдело хлопал веками, с трудом вникая в суть сказанного.

— Сто рублей... — повторил он и побежал к калитке.

Горец на всякий случай привстал на стременах, готовый в любой момент дать тягу из этого страшного, наполненного казаками и солдатами города. «От радости с ума сошел», — решил он, не ослабляя поводьев.

Не прошло и минуты, как Степан снова выскочил на улицу.

— Вот держи, кунак, — протянул денежный комок всаднику. — Больше нету...

Всадник пересчитал деньги, скорбно вздохнул:

— За такой красивый марушка тридцать три рубля? Я его лучше себе возьму, у мина жена нету.

— Послушай, друг! — взмолился несчастный супруг, — Остальные я тебе после отдам, честное слово.

— Чесный слова, хе! — усмехнулся джигит. — Урус нету чесный слова. Полковник Вербицкий Зелимхана один на один драться звал, чесный слова говорил, а сам солдат прислал, ево стрелят хотел, — он немного помолчал, потом добавил на русский лад: — Э, где наша не пропадал. Аллах с тобой. Бейбулат никогда не был жадный человек. Иди на мост, забери свой марушка.

С этими словами всадник, дав коню шенкеля, поднял его на дыбы и с места пустил в карьер — только пыль заклубилась из–под быстрых копыт.

До чего же длинна Осетинская улица: идешь-идешь, а ей все нет конца. Степан прибавил шагу. Он бы припустил бегом, но мешают выгоняющие со дворов скотину горожанки. Наконец, улица уперлась в заросший кустами берег Малого Терека. Теперь некого стесняться. Степан, взмокший от быстрой ходьбы и волнения, выскочил на тропинку и дал по-настоящему волю ногам. Он бежал, не замечая, как хлещут его по лицу ветки тальника. «Господи, только бы не обманул!» — взмолился неверующий, выбегая на дамбу, круто уходящую от начала Алексеевского проспекта влево к терскому мосту.

— Ослабь подпругу, а то надорвешься! — крикнул ему в спину стоящий с лошадью у ворот постоялого двора какой–то озорной дед. Его поддержал лаем черный кобель с обрывком цепи на взъерошенной шее. Он погнался за бегущим человеком и едва не цапнул его зубами за сапог.

Справа шумел Терек. Он тоже бежал к мосту. «Давай, кто быстрее», — казалось, подмигивал он Степану водоворотом-глазом.

Степан вбежал на мост — никого. Неужели обманул лукавый чеченец? Прошелся по избитому колесами деревянному настилу, посмотрел из–под руки — никого. Только ворчит внизу, протискиваясь между сваями, богатырская река. Обманул чертов абрек! Сердце сжалось от тоски и обиды. Облокотился на перила, устремил взгляд на разгорающуюся за лесом зарю, задумался. Так простоял неподвижно полчаса, а может быть, больше.

— Наш мужчина!

Родной, самый нежный в мире голос! Степан обернулся, раскрыл объятия, прижал к груди любимое существо.

— Я люблю маму, — простонала Сона, и крупные слезы катились по ее впалым щекам.

— Живая! Ласточка моя, — Степан целовал мокрое от слез лицо жены и не стеснялся собственных слез.

— Я люблю тебя, наш мужчина!

Рядом протарахтела крестьянская телега.

— Эге ж, чертова худоба! — раздался с нее стариковский насмешливый голос. — До чего же любопытна тварюга. Хиба ж ты щасливых людей не бачила? Вот вмила б ты бигать, як бигае цей хлопец, и ты б догнала свое щастя. Но! Щоб тоби вытягнуться!

Свежий ветерок пронесся над Тереком и запутался в древесной листве. Из нее, словно разбуженная ветром птица, выпорхнула звездочка. Переливаясь голубым, искрящимся светом, она поднималась все выше и выше в оранжево-зеленое небо, возвещая всему миру о том, что скоро взойдет над землею солнце.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

то же, что святой Илья, дающий хлеб (осет.)

покровитель путников (осет.)

князей (осет)

мое солнышко (осет.)

дом (осет.)

брат (осет.)

ногайское прозвище скупого человека.

кладовая (осет.)

музыкальный инструмент (осет.)

Доброе утро, Сона (осет.)

спасибо за приветствие (осет.)

болванка, на которую натягивают шляпу (осет.)

мама, бабушка (осет.)

деревянная кружка (каз.)

повелитель ветров (осет.)

бог охоты (осет,)

хорошо (тур.)

массовый осетинский танец.

праздничный или воскресный день (белорус.)

деревянная затычка в винной бочке (каз.)

селение в Чечено-Ингушетии.

так на Украине и Кавказе звали русских из центральной России.

казачонок-допризывник (каз.)

добрый день (осет.)

Уча, учимся (лат.)

Желающего судьба ведет, нежелающего тащит (лат.)

хорош конь (осет.)

оружейный мастер из осетинского села Даргавс, славившийся изделиями подобного рода.

мягкая войлочная шляпа.

коллективная помощь (осет.)

осетинская знать, помещик (осет.)

непереводимое траурное восклицание.

Свое кольцо Ольге отдай (осет.)

жилая часть дома (осет.)

охотничья порода собак

пир (осет.)

папа (осет.)

слух, новость (осет.)

пирог с мясом (осет.)

плетеная корзинка (осет.)

ноговицы (осет.)

жертвенный пир (осет.)

густой суп из мяса и картофеля.

ремешок или шнурок в шароварах (каз.)

чызг — девушка (осет.)

двугривенный (перс.)

пирог с сыром (осет.)