Анатолий Баранов - Терская коловерть. Книга первая.

— Иди–ка ты, дочь наша, спать, да приснится тебе красивый сон, и не суй свой курносый нос куда тебя не просят. И вы ступайте, — повел бровями отец в сторону остальных слушателей.

Дети, в том числе и Сона, отправились в свою комнату на свои нары.

— А не показалось ли, тебе все это, отец наш? — вкрадчиво спросила Даки у мужа, баюкая на груди разгулявшегося не ко времени сына.

— Ау! — презрительно изогнул бровь Данел и даже плюнул на пол. — Что я, с ума сошел, да? Мне — показалось, Маро — показалось, бабке Мишурат — показалось, всем показалось? Жаль, тебя там не было. Я бы левую руку свою отдал, чтобы посмотреть, как бы ты визжала от такого «показалось».

В дверь робко выглянули дети.

— Вы чего? — метнул в них сердитый взгляд отец.

— Мы боимся...

— И ты боишься? — обратился Данел к Сона.

— Боюсь, баба. Разреши нам на ваших нарах сегодня спать.

— Пусть ложатся, отец наш, — вздохнула Даки. — Все равно какой уж нынче сон. Да и мне с ними веселее будет.

Данел только устало махнул рукой — валяйте.

Вся орава дружно кинулась на отцовские нары, забилась под большое дырявое одеяло, стаскивая его друг с друга. Утихомирившись, выставили из–под него любопытные глазенки, насторожили уши — о чем еще будут говорить взрослые?

Сона легла не раздеваясь. Укрылась тулупом. Закрыла глаза, но в голову лезли мысли одна другой страшнее. А что, если мертвец задушил Степана? Отец вон когда прибежал домой, а его все нет. Так ему и надо: не будет целоваться с казачкой. А может быть, Дзерасса придумала, и он вовсе не целовался с этой противной девкой. Скорее всего, он пришел потихоньку в свою мастерскую и уже спит. Пойти бы взглянуть, да только найдутся ли на свете такие сокровища, ради которых она вышла бы сейчас из сакли?

На улице послышались чьи–то шаги. «Вот и Степан идет!» — обрадовалась Сона. Он тоже, наверно, сегодня будет в сакле спать. Оно и лучше, не так будет страшно. Он сильный и смелый, вон как на шашках с казаком рубился, жаль только, что она этого не видела.

— Русский, кажется... — боязливо оглянулась на черное окно Даки. — Ох, царица небесная! Ну и денек выдался. Да спи ты, неугомонный! — прикрикнула на изгибающегося в пеленках Казбека.

В окошке показалось Степаново лицо:

— Эй, хозяева! Откройте!

Данел соскочил с нар, вышел в сенцы, отодвинул деревянный засов.

— Ты только не пугайся, — предупредил квартирант хозяина, входя за ним в хату. — Я не один, во мной Чора.

— Что? Какой Чора? — обернулся, как ужаленный, Данел и попятился к нарам.

— Какой Чора — такой Чора! — из–за широкой спины Степана выкатился шариком «покойник» в своей латаной-перелатанной черкеске с несимметричными рядами разнокалиберных газырей и лохматой, как пудель, черной папахе.

— Чур меня! — выкатил из орбит голубые глаза хозяин и, быстро крестясь, забормотал русскую молитву: «Да воскреснет бог и расточатся врази его...» — но не закончил, схватился за кинжал: — Не подходи — зарежу!

Чора остановился, прижал руку к сердцу:

— Меня гром бил — не убил, теперь ты — резать...

— Зачем ты пришел ко мне, тень брата моего? — дрожа и заикаясь, спросил бледный от страха хозяин дома. — Разве я был твоим врагом? Может, я не делил с тобой последний чурек и глоток пива?

— Да какая ж это тень, Данел? — перебил Данела Степан, выступая вперед. — Это же наш Чора, живой, настоящий — возьми пощупай.

— За чурек спасибо тебе большое, — не замедлил отозваться Чора. — И за пиво спасибо. Ты всегда был добрый человек. Не бойся меня, я не мертвый совсем. Меня гром ударил, я заснул чуть-чуть — летарга называется. Теперь проснулся. — Дальше Чора перешел на родной язык.

Данел все еще с испугом смотрел на пришельца с того света, однако с каждым новым словом последнего выражение испуга постепенно сменялось на его лице выражением крайнего изумления. Кровь снова прилила к бледным щекам, в глазах засветились смешливые огоньки:

— А ну перекрестись, если не врешь.

— Вот гляди, пожалуйста, — Чора трижды осенил себя крестным знамением.

Данел знобко дернул плечом и, все еще опасаясь подвоха, подошел к Чора:

— Прости мне мой страх перед тобой, брат, да не пойдут сюда слуги Барастыра и не уведут тебя снова в Страну мертвых. Садись сюда, гость — дар божий. Эй, не фсин! — повернулся хозяин к нарам.

Но где же Даки?

— Куда ты девалась, мать детей наших, чтоб тебе прожить еще сто лет?

— Я здесь, наш мужчина, — послышался голос из–под нар. — Не верь Е М У, очаг сердца моего. Это черт превратился в Чора. О, горе пришло в наш дом!

Долго пришлось уговаривать перепуганную насмерть женщину, пока она оставила свое пыльное убежище. Уже резвушка Млау, выскочив из–под одеяла, пыталась схватить любимого дядьку за нос, который ему так хотелось почесать во время своей смерти, и остальные дети, осушив слезы, подошли к воскресшему родичу, а хозяйка все еще боялась поддаться на возможную провокацию нечистой силы. Наконец и она вылезла из–под нар. Положив на одеяло ребенка, долго и пристально вглядывалась в круглое улыбающееся лицо старого бобыля, затем облегченно хлопнула себя но бедрам и проговорила со слезами в голосе:

— Чора! Непутевый братец наш, говоришь, вернулся?

— Вернулся, Даки, родить бы тебе еще семь джигитов, — ответил тот, прижимая правую руку к груди и опуская в полупоклоне голову.

— Отца моего видел там? — спросила снова женщина, причем таким тоном, словно отец ее засиделся в корчме у Мате Губжокова, а Чора только что оттуда.

Одно лишь мгновение длилось замешательство в глазах старого пройдохи.

— Ты слишком много задаешь вопросов, сестра наша, а у меня после длинной дороги мало осталось сил, чтобы на них ответить. Я здорово проголодался, и в горле у меня пересохло. Видел ли я старого Плиева? Вот как тебя сейчас. Но о чем я с ним говорил, расскажу тебе после того, как выпью рог араки, который поднесет мне твой муж, и съем кусок мяса, которым ты хочешь угостить меня на радости.

Даки словно ветром сдуло: бросилась в кабиц за пирогами и вареной курицей. А Данел потянулся к висящему на стене рогу, подмигнул улыбающейся Сона: «А ну, наша дочь...» Та легкой серной метнулась вслед за матерью.

— Брата моего Или тоже видел? — снова перевел Данел взгляд на Чора.

— Конечно, — важно кивнул тот, усаживаясь на нары рядом с хозяином.

— Как он там? — прикрывая жгучий интерес напускным безразличием, продолжал задавать вопросы Данел на русском языке, дабы не обидеть своего жильца.

— Мне нравится твой ремень с набором, — вместо ответа на вопрос сделал признание в симпатии к любимой вещи хозяина Чора.

— Что в нем хорошего? — покривился Данел. — Кожа потрескалась вся и бляхи черные.

— Бляхи почистить немножко, а кожа еще крепкая. Длинный — как раз на мой живот, — и Чора похлопал по своему круглому чреву.