Джон Джейкс - Север и Юг. Великая сага. Книга 1

Поскольку в монахи Чарльз пока не записывался, он время от времени спал с индейскими девушками, находя их весьма страстными и ласковыми, и никакой французской болезни не подхватил. Разумеется, не остался он в стороне и от неотъемлемой части солдатской жизни и излюбленного развлечения офицеров – от споров.

Спорили обо всем. Одной из любимых тем, на которую они могли рассуждать часами, было плоское седло Гримсли, принятое десять лет назад. Альберту Сидни Джонстону оно нравилось, но большинство офицеров соглашались с Ван Дорном, который утверждал, что именно это седло виновато в том, что у лошадей слишком часто натирается спина.

Конечно, спорили об оружии. Обычно все сходились на том, что для кавалериста нет ничего лучше карабина Шарпса со спусковой скобой, хотя эти мнения едва ли могли что-то изменить, ведь правительственная политика вооружения, похоже, заключалась в том, чтобы снабжать армию рухлядью, пылящейся на складах. Поэтому рота К в основном была вооружена гладкоствольными карабинами модели 1833 года, и никого не волновало, что европейские и американские военные эксперты давно уже признали превосходство нарезных стволов. Еще у них в арсенале было даже несколько допотопных мушкетов, а в качестве седельного оружия использовались старые однозарядные пистолеты. Как обладатель кольта десятилетней давности, Чарльз чувствовал себя везунчиком.

Спорили также о еде, выпивке, женщинах. О том, что движет индейцами, и о характере полковника Ли. Об удачной кампании полковника Джонстона против мормонов и их так называемого штата Дезерет. Но самые жаркие споры разгорались, конечно же, вокруг политических тем. Таких, например, как Лекомптонская конституция.

Этот закон, принятый в Канзасе сторонниками южан, предлагал избирателям выбор между ограниченной формой рабства и рабством без ограничений. В конгрессе конституция была опротестована сенатором Дугласом, и большинство северян в гарнизоне соглашались с Маленьким Гигантом. Чарльз старался не участвовать в таких обсуждениях, однако его сдержанность играла против него, ведь все были уверены, что он защищает рабство.

Очень часто споры на любые темы заканчивались каким-нибудь едким замечанием капитана Бента, которое отравляло всю дружескую атмосферу за столом, после чего офицеры просто сидели молча, уставившись в свои тарелки или чашки с кофе. Время от времени Чарльз замечал, что Бент наблюдает за ним с каким-то особенным вниманием, причины которого он не понимал, а потому чувствовал себя неуютно.

Колонна возвращалась с маневров на северной стороне долины под ледяным дождем. Было второе декабря 1857 года.

Послушавшись совета О’Делла, Чарльз очень быстро сменил свою парадную форму на одежду, которая больше подходила для строевой службы. Сегодня на нем была фетровая шляпа с опущенными полями, штаны из буйволиной кожи и куртка из шкуры оленя. Дополняло внушительный образ ожерелье из медвежьих когтей.

Неожиданно подъехал Бент, копыта его жеребца разбрызгивали грязь во все стороны. Обычно капитан неодобрительно поглядывал на неуставной вид Чарльза, но в этот раз на лице его была улыбка.

– Хорошо бы сейчас посидеть у огонька, правда, Чарльз? – сказал он.

Такое фамильярное обращение было необычным, и Чарльз сразу занервничал:

– Да, сэр, хорошо бы.

– Почему бы вам не зайти ко мне на пунш, после того как вы поставите лошадь в конюшню и переоденетесь? Я бы с удовольствием показал вам свой экземпляр «Краткого начертания искусства войны» Жомини. Вы ведь знакомы с теорией этого барона, не так ли?

– Конечно, сэр. Старина Здравый Сбысл нам много о нем рассказывал.

На самом деле кое-кто из критиков Мэхена даже утверждал, что профессор уж слишком много времени уделяет на своих лекциях идеям этого швейцарского военного теоретика.

– Так я и думал. Что ж, буду вас ждать. Думаю, нам найдется о чем поговорить.

Прищурившись под дождем, Чарльз вгляделся в мокрое лицо Бента, и что-то в его глазах покоробило его. Он понимал, что должен быть вежливым, но решил отказаться, пока не поздно.

– Ваше предложение очень любезно, сэр, но, думаю, у меня начинается грипп.

Это было правдой, после долгих часов в седле под холодным дождем он чувствовал, что его знобит.

– Ну, тогда в другой раз. На следующей неделе…

– Сэр… – Чарльз знал, что не должен говорить того, что рвалось с его языка, но будь он проклят, если станет поощрять эти притязания на дружбу. – Прошу простить меня, но и на следующей неделе я вряд ли смогу воспользоваться вашим приглашением. Я не слишком силен в теории.

Елейное выражение соскользнуло с лица Бента.

– Что ж, отлично, лейтенант. Вы выразились предельно ясно.

Он пришпорил своего жеребца и ускакал вперед. На горизонте вспыхнула молния. Чарльз вздрогнул, когда рядом с ним вдруг возник Лафайет О’Делл.

– Чего он хотел? – спросил первый лейтенант.

Чарльз объяснил.

– И вы его отшили?

– Вежливо. Но ему не слишком понравилось.

О’Делл наклонился над передней лукой седла, на которой висели две застегнутые кобуры, на вид очень дорогие. Чарльз тоже обзавелся такими, хотя ему и пришлось немало приплатить за отделку из леопардовой шкуры. В одной кобуре лежал кольт, во второй – запасная подкова, несколько гвоздей, маленькая щетка для чистки копыт и скребница.

– Вы правильно решили не связываться с капитаном, – сказал О’Делл. – Наверное, я должен вам о нем рассказать…

– Что рассказать?

– О его неуемных аппетитах, как мы это называем. Весьма неуемных.

– Разве мы не все такие?

– Едва ли… По крайней мере, я так думаю. Капитан делает вид, что ненавидит индейцев, однако на индейских женщин это не распространяется. Насколько я слышал, он спит с любой, которая более-менее ему подходит. А если женщины нет под рукой, сойдет и мальчик. Или даже какой-нибудь туповатый рядовой, которого легко запугать, чтобы он не посмел отказать. У нас в гарнизоне есть парочка таких, если вы еще не заметили.

– Не заметил, – сказал Чарльз и выругался.

– Капитан терпеть не может, когда ему отказывают. А на вас он, похоже, крепко запал.

Внезапно О’Делл вскинул голову, и на лице его на мгновение мелькнул испуг. Разговаривая, они оба не заметили, как Бент подъехал ближе и теперь внимательно наблюдал за ними с размокшей от грязи обочины, хотя дождь уже насквозь промочил его короткий плащ и форменное кепи. В следующую секунду Бент вдруг приподнялся на стременах и громко крикнул:

– Рысью… марш!

Дорога была слишком грязной для того, чтобы лошадь могла бежать рысью, но Чарльз понимал, чем вызвана такая команда. Из-за его отказа страдать должны были все.

Через день, скача по дороге от гарнизона к Индейской территории, как официально называли резервацию, Чарльз увидел телегу, запряженную волом. Одно из огромных колес наполовину застряло в грязи. Старый индеец, с красивым лицом, испещренным морщинами, которые оставило безжалостное время и тяжелый труд, навалившись всем телом на колесо, тщетно пытался высвободить его. Не раздумывая ни секунды, Чарльз спрыгнул с седла и подошел к нему.