Джон Джейкс - Север и Юг. Великая сага. Книга 1

– Война позволит нам превратить теорию в практику. В конце концов, для чего нас учили? В чем вообще смысл и цель нашей профессии? Не поддерживать мир, а завоевывать его, как только начнется кровопролитие. У нас нет другого призвания. Это наш святой долг, джентльмены.

Несколько офицеров, и Чарльз среди них, заметили, какое восторженное при этом у него было лицо. Кто-то покачал головой, но не Чарльз. Этот человек уже ничем не мог его удивить.

Пока шла зима, он разговаривал с Бентом только по долгу службы, поэтому был весьма удивлен, когда однажды теплым апрельским вечером открыл дверь, услышав чей-то стук, и обнаружил его на пороге.

– Добрый вечер, лейтенант, – улыбнулся Бент. – Примете гостя?

– Конечно, сэр. Входите.

Он отступил назад, чувствуя, как мгновенно напружинились нервы. Бент с важным видом прошел в комнату, и Чарльз закрыл дверь. От капитана исходил сильный запах виски.

Для обычного визита выглядел Бент довольно странно. Он был в полной парадной форме и даже в шляпе с плюмажем, на широком ремне сбоку висела сабля. Когда он снял шляпу, Чарльз увидел, что волосы у него аккуратно разделены на прямой пробор и смазаны душистым маслом.

– Из дома? – кивнул Бент на большие тонированные дагеротипы, лежавшие на стуле.

– Да, сэр. Родные устроили пикник в честь годовщины свадьбы моей кузины Эштон. Большинство гостей – с соседних плантаций. – Чтобы проверить Бента, Чарльз протянул ему одну из фотографий. – Мой кузен Орри Мэйн, – осторожно сказал он, указав на сурового бородатого мужчину. – Это он убедил меня поступить в Академию. Он сам там учился. Думаю, примерно в одно время с вами.

Бент сжал губы и вгляделся в снимок, но на его лице не дрогнул ни один мускул. Этот человек отлично умел скрывать свои чувства и оттого был еще опаснее.

– Кажется, припоминаю, что был какой-то кадет с именем Орри, – сказал Бент, – но я его почти не знал. Даже в те времена янки с южанами не слишком ладили. – Капитан хотел уже вернуть дагеротип, но неожиданно снова начал его рассматривать. Его внимание привлекла темноволосая женщина, стоявшая сбоку. У нее был немного странный, словно остекленевший взгляд, и все же Бент нашел ее просто обворожительной. – Какая красавица! – воскликнул он, постучав по фотографии. – В ней есть что-то экзотическое.

С чего он вдруг интересуется Мадлен Ламотт? – подумал Чарльз. И какого черта он вообще явился?!

– Она креолка, из Нового Орлеана, – сказал он.

– А-а, тогда понятно.

Бент пытался угадать, как эта женщина связана с Мэйнами. Была ли она им родней по браку или просто соседкой? Но он сдержал любопытство, опасаясь, что лишними расспросами может ненароком выдать свои истинные чувства по отношению к Орри. Еще несколько мгновений он любовался изумительным лицом на фотографии, потом вернул карточку.

В комнате был единственный стул, поэтому Чарльз убрал все снимки, чтобы Бент мог сесть.

– Я давно уже хотел зайти к вам, лейтенант, – усевшись, сказал капитан, – чтобы выразить свою благодарность за ваше благоразумие в эти последние несколько месяцев.

Чарльз пожал плечами, словно говоря, что не видит в этом ничего особенного.

– Однако, согласитесь, молчание ведь, в сущности, вещь негативная, – продолжал Бент. – А мне бы хотелось, чтобы наши отношения перешли в позитивное русло. Я был бы рад в будущем рассчитывать на вашу дружбу.

Мое молчание, подумал Чарльз, вот оно что. Бент напуган. Хочет удостовериться, что я и дальше буду защищать его. Неужели дело только в этом? Едва ли.

Бент изучал его с каким-то особенно пристальным вниманием и потом добавил, облизнув губы:

– Разумеется, в моей дружбе вы можете не сомневаться.

Туманный подтекст этих слов и чересчур дружелюбный тон гостя не понравились Чарльзу. Он не понимал, какая ловушка крылась за этой елейной сердечностью, поэтому ответ его прозвучал довольно нервно:

– Прошлое осталось в прошлом, капитан. У меня нет желания ворошить его.

– Хорошо. Просто прекрасно! Тогда мы действительно сможем стать друзьями. У меня есть влиятельные знакомые в военном министерстве. Да и во всем Вашингтоне, по правде говоря. Они помогли мне в карьере, могут помочь и вам.

Орри подробно описал ему, как именно Бент преуспевал в Академии, несмотря на низкие показатели по всем дисциплинам. Связи. Даже мысль о том, что капитан и его подозревает в стремлении идти таким же путем, была ему омерзительна.

– Спасибо, сэр, но я действительно предпочитаю продвигаться вперед самостоятельно.

Бент вскочил. На щеках выступили красные пятна.

– Чарльз, да что плохого в том, чтобы принимать помощь! – гневно воскликнул он, но тут же осекся.

Пожалуй, он напрасно вспылил. Однако сдержаться было просто невозможно. Этот высокий, бесподобно сложенный офицер отталкивал его, потому что был Мэйном, а еще потому, что был южанином. И все-таки Бент ничего не мог с собой сделать. Его тянуло к этому юноше, и наконец сегодня, после долгих недель нерешительности, он выпил достаточно виски, чтобы набраться храбрости и сделать пробный шаг. Уловил ли Чарльз запах спиртного? Бент надеялся, что нет.

– Я бы сказал, – робко улыбнулся он, – что вы гораздо меньше нуждаетесь в помощи, чем многие. Прежде всего потому, что вы просто образец настоящего солдата. – Внезапно потеряв голову от возбуждения, Бент поддался чувствам и коснулся руки Чарльза. – И вы исключительно красивый молодой человек.

Чарльз мягко, но решительно отвел его руку.

– Сэр, вам лучше уйти, – сказал он.

– О, прошу, не надо таким тоном! Офицерское братство учит нас помогать друг другу, дарить утешение – особенно в таком Богом забытом месте, как…

– Капитан, уходите, пока я не вышвырнул вас в окно.

Дрожа от ярости, Бент натянул шляпу и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Щеки его горели.

Где-то в темноте залаял койот, когда он быстро шел вперед, горя желанием кого-нибудь убить. Ну, даст Бог, когда-нибудь этот день все-таки наступит.

Чарльз думал, что этот человек уже ничем не сможет его потрясти. Как же он ошибался…

Значит, слухи о сексуальных предпочтениях капитана были не преувеличены. К тому же, как выяснилось, ненависть нисколько не мешала его странным вкусам, которые могли проявиться под влиянием сиюминутного настроения или количества выпитого – в зависимости от того, что оказывалось сильнее. Это невероятное открытие только довершило для Чарльза тот отвратительный портрет безумца, который уже сложился в его голове.

Освещенная лампой комната внезапно показалась ему ужасно тесной. Он наскоро переоделся, вышел из казармы и быстрым шагом пошел в конюшню проверить свою лошадь. В ночной тишине раздавалось уханье сов, доносимое весенним ветром, и негромкие крики караульных, окликавших друг друга. Постепенно привычные звуки гарнизона успокоили его.