Джон Джейкс - Север и Юг. Великая сага. Книга 1

Бент с громким стуком поставил стакан на барную стойку.

– Если вы в это верите, сэр, вы и сами из тех, кто по другую сторону Потомака.

Мужчина был готов поспорить.

– Я не согласен с вами, сэр. Господь наш Иисус Христос всегда призывал к милосердию…

– Никакого милосердия, – перебил его Бент. – Никаких половинчатых мер и уступок. Никогда.

Раздалось несколько одобрительных возгласов. Мужчина, который пытался спорить с Бентом, понял, что его взглядов никто не разделяет, и больше ничего не сказал.

Бент самодовольно посмотрел в зеркало. Прекрасный выдался денек! Человек может считать себя везунчиком, если на его жизнь пришлась война.

«Война». Было ли в английском языке более сладкое, более восхитительное слово? Бент чувствовал себя так прекрасно, что даже оставил бармену на чай целых двадцать пять центов.

Он вышел из отеля, с наслаждением обдумывая одну из своих излюбленных мыслей. И он, и Бонапарт начинали свой путь одинаково. И это не было простым совпадением. Боже, конечно же нет! В этом скрывалось колоссальное историческое значение. И очень скоро мир это увидит и оценит.

Через несколько дней Вирджилия навестила безымянную могилу Грейди у подножия Блу-Ридж, недалеко от Харперс-Ферри.

Стоял теплый апрельский день. Вирджилия наняла на станции двуколку, которую остановила на обочине грязной дороги возле невысокого холма, поросшего кленами. Привязав лошадь к ветке, она поднялась до середины склона и опустилась на колени рядом с холмиком, окруженным деревьями.

– О Грейди, Грейди… – зарыдала она, упав на молодую траву.

Она своими руками вырыла эту могилу. Когда ловили Брауна, Вирджилия, воспользовавшись всеобщей суматохой, прокралась в Харперс-Ферри, нашла тело своего возлюбленного и спрятала его. Вскоре после того, как Брауна схватили, она вернулась туда вместе с другой заговорщицей, негритянкой, и вместе с ней перетащила тело к холмам, где никто не смог бы выкопать и осквернить его.

Брауна больше не было, его мечты о победоносном восстании умерли на виселице вместе с ним. И Грейди тоже не было. Но их кровь пролилась не напрасно, и скоро, очень скоро разгорится огонь великой войны. Сражения еще не начались, но Вирджилия знала: ждать осталось недолго. Она наслаждалась этой мыслью, прижимаясь к могильному холмику грудью и бедрами, словно это была живая плоть Грейди.

Она представляла себе горы трупов ненавистных южан, обезглавленных, с обрубленными руками, с кровавыми дырами на месте гениталий. Она стонала и вздрагивала, думая о грядущей победе ее дела. Там и для нее найдется работа, кровавая работа, которую не смогут выполнить слишком щепетильные или малодушные.

Но она сможет. Она ответит на зов своей ненависти к тем, кто порабощает других, порабощает красивых чернокожих людей. Она ушла из своей семьи, навсегда бросив этих самодовольных, нестерпимых педантов. Она отказалась от всех, выбрав путь одиночества, на котором ее спутниками были воспоминания и Смерть, ставшая ее единственной подругой и орудием Божественного правосудия.

В Монт-Роял тени казались длиннее, а весенние ночи темнее, чем когда-либо прежде. Орри совершенно не хотелось заниматься посевом риса и заботой о будущем урожае, и он ни на секунду не верил в объявленный Джеффом Дэвисом план, согласно которому хлопок мог бы помочь им добиться признания Европы. Весь этот план Орри считал глупым и недальновидным. Европейский рынок был перенасыщен хлопком, и тамошних торговцев едва ли взволновало бы то обстоятельство, что Юг придержит свой урожай ради политических целей.

Странная тяга к переменам одолевала Орри в эти дни. Ни в стенах родного дома, ни на полях плантации он не находил покоя, и только присутствие Мадлен вносило в его жизнь какой-то смысл.

Отныне его постоянными спутниками стали растерянность и сомнения. Как-то ночью, мучаясь бессонницей, он прошел в библиотеку и, перебирая книги, наткнулся на томик, в который не заглядывал много лет. Это были «Заметки о штате Виргиния», единственная книга, написанная Томасом Джефферсоном.

Устроившись в кресле, Орри раскрыл книгу и начал читать. Вскоре он добрался до строчки, которая сразу бросилась в глаза, потому что была подчеркнута чернилами. Рядом на полях было написано: «Истинная правда!» В самой строчке были такие слова:

«Я действительно страшусь за свою страну, когда думаю о Божественной справедливости и о том, что правосудие не будет дремать вечно».

Джефферсон, южанин и рабовладелец, писал о рабстве. Но больше всего Орри смутили слова на полях. Он изучил достаточно старых учетных книг плантации, чтобы безошибочно узнать руку отца.

Эти два слова означали, что Тиллета, убежденного сторонника рабства, на самом деле одолевали сомнения. Сомнения, которые он скрывал всю жизнь. Вот ведь старый грешник, с нежностью и сочувствием подумал Орри. Что ж, какой порядочный человек не испытывает сомнений, особенно теперь, когда последствия прошлых ошибок стали слишком очевидными.

Узнав о колебаниях отца, Орри только еще больше укрепился в своих собственных, которые и без того были уже достаточно сильны. Они касались и истории его семьи, и всех тех, кто мирился с системой рабства и пользовался ее привилегиями. После той ночи Орри очень пожалел, что его рука выбрала с полки именно эту книгу.

Туманным утром, сразу после восхода солнца, Орри и Чарльз выехали на плантацию. Как призрачные всадники на призрачных скакунах, они ехали в бледном мареве посреди серого пейзажа, пронизанного дымчатыми оранжевыми вкраплениями. Под слоями тумана залитые водой поля отсвечивали, как полированный металл.

Справа из тумана проступила группа рабов, с трудом тащившихся вдоль канавы. Старший повернулся и скупо махнул рукой хозяину в знак приветствия. Однако даже издали Орри различил явную насмешку в его жесте и обиду на его черном лице.

Вскоре клубы тумана скрыли их из виду, но сразу появились другие, и Орри вдруг понял, что едет между ними, не замечая их присутствия. Они просто существовали, как ворота или здание кухни. Как вся остальная его собственность – не более того.

Орри снова подумал о книге Джефферсона. Предметы собственности. Так и есть. Вот почему Север, весь мир, да и, наверное, сам Господь призывают Юг к справедливости.

– Уэйд Хэмптон набирает кавалеристов! – внезапно прокричал Чарльз. – Мне приказано явиться на службу через две недели.

– Я не знал.

– Меня только вчера известили. Ну и хорошо. А то я уже устал от ожидания и безделья. Хочу делать то, чему меня учили. – (Лошадь Чарльза легко перепрыгнула через канаву; длинные волосы седока, уже давно нуждавшиеся в стрижке, взметнулись на шее.) – Славная будет драка!