Хорхе Ливрага - Алхимик. По следам Джордано Бруно

— А сейчас вы встречаетесь внизу?

— Так и есть, дорогой мой Пабло Симон. Я привел тебя сюда, но здесь я тебя на время оставлю. Церемония, которая сейчас состоится, древнее моря и гор, ибо еще прежде, чем было создано физическое тело этой планеты, она проходила в других уголках Вселенной. Мы, жрецы в белых туниках (этим облачениям с помощью сока определенных плодов алхимическим образом придают блеск), располагаем наши тела в том же порядке, в каком располагаются некоторые звезды на небе. Пространство, окружающее нас, синего цвета, а ароматы тщательно отобраны богами Природы. Затем мы «раздваиваемся» и саму церемонию осуществляем на тонких планах, пользуясь своими энергетическими телами.

— Так и души звезд объединяются в непостижимых таинствах за пределами их сияющих физических облачений, да?

— «Как наверху, так и внизу»… Не забывай об этом золотом ключе. Помни, что самые могущественные ключи — самые простые; они открывают все двери Природы… А сейчас иди наверх, делай что хочешь и возвращайся в полночь, через семьдесят два часа.

Пабло Симон глубоко поклонился своему Учителю, попрощался с остальными жрецами и стал быстро подниматься наверх.

Он вышел на террасу; неосязаемые посланники горизонта раздували складки его туники; всего в двух метрах от его ног вода с грохотом атаковала источенные беломраморные ступени. Борьба неподвижной силы камня и силы воды наполняла храм неясными шумами — подобные звуки возникают, когда крепко стискиваешь зубы. Время от времени какое-нибудь бревно отчаянно билось в стены, словно шпоры в бока лошади…

Пабло Симон наслаждался своим одиночеством и кипучей жизнью Природы, не позволявшей другим звукам, кроме ее собственных, достигать слуха. Дозорная башня, с которой он наблюдал за паводком, напоминала ему прочный и спокойный духовный замок посреди суетливой толпы, сведенной с ума иллюзиями — порождениями неведения и боли. Несколько маленьких облачков заслонили собой звезды…

— Так и обманчивые иллюзии мира скрывают Идеал! — воскликнул он вслух.

Волны, не найдя других аргументов, возразили ему мощным завыванием. Он перевесился через зубчатую стену с лотосами, и его лицо осветилось отблеском воспоминаний:

— Ипатия… — прошептали его губы, но он сжал их, подчинив маске спокойного безразличия.

Поток, по сравнению с которым тот, что находился перед его глазами, казался бледным отражением, стал осаждать его мистическую духовную крепость. Он почти через силу оторвался от перил и перешел в северовосточный угол башни; казалось, вода здесь убегает, преследуемая его взглядом. Пастухи неизбежности подгоняли целые стада овец из пены…

— Народы Малой Азии говорят, что ветер приносит воспоминания… — нежный, мягкий голос, прозвучавший над резными лотосами стены, привел его в оцепенение.

Не решаясь повернуть головы, он спросил:

— Это ты?

— Можешь думать так, если от этого ты станешь счастливее… Иногда мудрее пребывать в неведении…

Пабло Симон медленно обернулся; посреди террасы стоял такой знакомый ему образ. Лицо было настолько засвеченным, что казалось овалом света, таинственным эскизом луны.

— Раньше ты заставала меня в полудреме… Я уже стал сомневаться, действительно ли мы общаемся… Но сейчас я совсем не сплю, и ты говоришь со мной!

— О, не придавай этому значения! Я говорю с тобой многими способами… Я все еще стеснена в своих проявлениях, но однажды я покажу тебе, как говорят друг с другом деревья, звезды и люди, потерявшие свои лица…

— Ипатия, милая сестра! Порой мне кажется, что я внутренне слаб не потому, что мне не хватает тебя, а потому, что ко мне не сходят божественные наставники, способные одним жестом поднять павшего, излечить раны и отдернуть завесу из плоти…

— Брат, кому ты подашь милостыню — богатому или бедному, у которого ничего нет? Разумеется, ты поможешь более нуждающемуся… Так радуйся! Ты уже настолько близок к Учителям, что они доверяют тебе и предоставляют относительную свободу… словно подросшему ребенку.

— Твои слова — успокоительный бальзам! Но мой ум любит плести софизмы, он заставляет меня думать, что раз так, то самые одинокие, самые невежественные и далекие от божественной гармонии люди и есть самые «взрослые»…

Тень беспокойно пошевелилась, а потом ответила немного грустным голосом:

— Не позволяй своему телу обманывать тебя; ты не есть твое тело. Тот, кто живет в отрыве от великого Закона любящей мудрости, не одинок, он пребывает в дурной компании — в окружении множества страстей, страхов, ненависти и прочих ужасных чудовищ. Но человек, который освобождает себя, становится относительно одиноким, его сопровождает меньше страстей, он сводится к своему Я, чтобы отыскать Я всех других, а затем и не-Я. Каждый шаг на пути означает, что становится еще одной сопровождающей нас иллюзией меньше, одним обманом меньше…

Казалось, что видение рассеивается, а его голос смешивается с голосом ветра.

— Не уходи! Ипатия, почему случился весь этот ужас?.. Вместе мы бы дали человечеству…

— Молчи! Зачем размышлять о том, чего не может быть? Откуда ты знаешь, что, случись все иначе, мы принесли бы больше пользы? Ты считаешь себя мудрее судьбы?

— Нет… Но… почему судьба так жестока? Я же знаю, что должна быть какая-то причина, какой-то грех, вызвавший все это, но какой? Неужели мы могли быть столь порочными, столь невежественными?

— Откуда течет весь этот грозный поток воды? Разве можно представить, что он выходит из земли или сходит с неба просто так, ни с того ни с сего, размывает берега, сносит острова и переносит их на несколько километров, разрушая, убивая, но при этом неся плодородие, порождая цивилизацию? Тонкие пары́ образовали крошечные капли, а их своевременное объединение произвело все эти действия… В Мистериях нас учили, что очень трудно разбить несколько соединенных частиц…

— Но мы-то с тобой разделенные частицы, Ипатия.

— Не кощунствуй! И да не сохранят стены эхо этих невежественных слов! Если мы соединены любовью, никакая инквизиция не сможет нас разделить. Ты должен лишь любить Всё через Ипатию. Когда-нибудь мы станем одной душой и больше не будем разделены. Если ты знаешь об этом, если впитал это в криптах ложи, как ты можешь отрицать это и попадаться в любимую ловушку обывателя, который думает, что маленькие детали физической жизни играют самую важную роль? Любовь, связывающая людей, выходит за пределы их облачения из плоти и длится дольше, чем они. Когда духовная близость создает благородные, чистые узы, никакие внешние обстоятельства не могут на них повлиять, и тот, кто это знает, не страдает. Возлюбленный брат, я хочу, чтобы мои посещения, если я смогу повторять их, вызывали в тебе не огорчение, а духовную радость, которая придаст тебе сил и оживит твой разум. Но скоро рассвет… Я должна уйти…