Георгий Степанов - Закат в крови [Роман]

Вместе с этой дивизией конные массы Кавказской армии, поддерживаемые с воздуха авиацией, 16 июня по приказу Врангеля начали новое решительное наступление на Царицын.

Танки, бронепоезда, бронеавтомобили прорвали передовые позиции советских войск. В образовавшуюся брешь хлынула 7-я дивизия и кавалерия. Но красные бойцы, несмотря на сильный огонь белой артиллерии, держались стойко, дрались отчаянно, то и дело переходя в рукопашные схватки. Однако на сей раз силы были неравными.

17 июня войска группы генерала Улагая стремительным кавалерийским броском ворвались в Царицын с юга. К этому моменту конные корпуса генералов Покровского и Шатилова обошли город с запада.

Начались кровавые уличные бои, длившиеся около суток.

Опасаясь полного окружения, красные войска вынуждены были оставить многострадальный Царицын. Стоил этот успех Врангелю немалой крови. В одном командном составе убитых и раненых было пять начальников дивизий, два командующих бригадами и одиннадцать командиров полков.

Умалчивая о громадных потерях Кавказской армии, ростовские и екатеринодарские газеты начали с чрезвычайным усердием расписывать значение победы, одержанной Врангелем в Царицыне.

Одновременно с Царицыном 16 июня «волками» Шкуро был захвачен Екатеринослав, а войска Донской армии вышли на линию Балашов — Поворино — Лиски и вели особенно ожесточенные бои на воронежском и балашовском направлениях с переменным успехом.

Конный отряд донского генерала Секретева наконец соединился с давно восставшими казаками Верхнедонского округа.

В Екатеринодар прибыл новый глава британской миссии генерал Хольман с письмом военного министра Черчилля, в котором обещалась всяческая поддержка Деникину путем доставки военного снаряжения и специалистов-экспертов.

Встреченный на вокзале музыкой и цветами, генерал Хольман, стоя на площадке классного вагона, заявил:

— Находясь здесь, я считаю себя прежде всего офицером штаба генерала Деникина, с которым должен работать на пользу России, как работал во время войны во Франции.

На четвертый день после взятия Царицына Деникин с главами французской миссии в штабном поезде, охраняемом бронепоездами, отправился в город на Волге.

Ивлев запомнил мост через реку Сал, по которому штабной поезд медленно, осторожно полз, ибо железные фермы держались на устоях из шпал, положенных крест-накрест. У моста на зеленой поляне была сооружена виселица, на которой уже несколько дней раскачивались три трупа коммунистов, повешенных по приказу Врангеля за то, что они, работая среди пленных красноармейцев, подожгли один из деревянных устоев моста.

Потом промелькнула станция Челеково со зданием, разбитым артиллерийскими снарядами, с множеством крестов, торчавших над прямыми рядами свежих холмиков земли, убегающими от станционного садика и полотна железной дороги далеко в степь.

— Это все наши похоронены, — со вздохом сказал полковник Шапрон, адъютант Деникина, встав рядом с Ивлевым у распахнутого окна. — Побоище здесь было Мамаево.

В синем просторе небес плыли высокие легкие белые облака. Пенилось марево над волнистой линией далекого горизонта, за которым уже чувствовалась близость Волги.

Почти всюду вдоль насыпи железной дороги в кустах и травах, порыжевших от крови, валялись еще не убранные трупы красноармейцев в защитных штанах и рубахах. Судя по положению трупов с головами, рассеченными шашками, здесь казачья конница настигла и рубила бегущих красных бойцов.

Особый интерес у офицеров, ехавших в штабном поезде, вызвала станция Гнилой Аксай. Из сводок и газетных сообщений было известно, что тут у красных были отлично подготовленные позиции, густо оплетенные колючей проволокой.

Действительно, колючая проволока, как паутина, перекрывала подступы к высотам, которые были изрыты глубокими траншеями.

— На высотах этих позиций, — сказал полковник Корвин- Круковский, — когда-то стоял Потемкин — князь Таврический.

Один из запасных путей станции занимал английский авиационный поезд, в окнах которого мелькали бритые лица летчиков в распахнутых на груди рубашках. Летчики только что вернулись на своих аэропланах от Дубовки, где метали бомбы в отходящие от Царицына красные части. Многие сейчас сидели за столиками и пили виски с сельтерской водой.

На станции Абганерово Ивлев заметил огромный разорванный бак для воды. Его подорвали большевики, оставляя станцию.

Наконец Сарепта, которая два раза была в руках донцов. Чистенькая, веселая станция осталась невредимой, и теперь по ее платформе ходили барышни в белых платьях, белых туфлях, с зонтиками в руках.

Хорошо запомнилась и станция Ельшанка — место особенно сильных боев и кровавых штыковых схваток. Здесь валялось много поковерканных снарядами походных кухонь, санитарных линеек, бричек. На пригорке торчало орудие с перебитым стволом, разбросаны были лошади со вздутыми животами. Но трупы людей здесь были убраны, и в поле образовалось новое кладбище с редкими крестами над длинными, братскими могилами.

Под вечер поезд прибыл на вокзал юго-восточной дороги, который находился в предместье Царицына, называемом Дар- Горой. Вокзал еще был пуст, но вход в него был украшен трехцветными флагами. Юркие армяне-буфетчики, достав уже откуда-то цветы и белые скатерти, гремели посудой; работала кухня.

Врангель в черной черкеске, в высокой черной кавказской папахе, сопровождаемый небольшой группой штабных офицеров, встретил главнокомандующего и, докладывая о взятии Царицына, показал телеграмму председателя Царицынского исполкома Павина, перехваченную контрразведкой.

— Очень любопытная депеша.

Деникин взял телеграмму и прочел вслух:

«СОВЕТ ОБОРОНЫ, тов. ЛЕНИНУ.

РЕВВОЕНСОВЕТ РЕСПУБЛИКИ, ВЦИК, ЦК ПАРТИИ, ВАЦЕТИСУ, НАРКОМВНУДЕЛ ДЗЕРЖИНСКОМУ И МИНИНУ.

(По прямому проводу).

Банды черных царских генералов пытаются нанести смертельный удар красному Царицыну — оплоту нашей Республики и мировой революции.

Уже полтора года рабочие и солдаты Царицына с упорством верных сынов революции отражают яростные удары врага. Ни длительная осада, ни жертвы, ни голод не могли сломить революционной стойкости пролетарского города.

Президиум Царицынского исполкома и губревкома, уверенные в том, что они точно выражают волю и настроения рабочих и красных бойцов фронта, и учитывая мощную поддержку Волго-Каспийской флотилии в обороне нашей твердыни, считают своим долгом настойчиво просить Совет Обороны и Революционный Военный Совет Республики издать приказ но армии фронта с категорическим запрещением сдачи красного Царицына даже в том случае, если Царицын окажется окруженным со всех сторон и на его долю вновь выпадут все ужасы осадного положения.