Майя Лунде - История пчел

— Отец?

— Прости, что разбудил.

Он пожал плечами и подавил зевок.

— Надеюсь, ты составишь мне компанию, — сказал я, — хочу показать тебе кое-что. (Глядя на меня опухшими от сна глазами, Эдмунд потер одной ногой другую, словно стараясь согреться, но ничего не ответил.) Хочу показать тебе соломенный улей! — продолжал я, стараясь ничем не выдать свою радость.

— Соломенный улей? — все так же сонно переспросил он.

— Да. Тот, что ты видел в саду.

— А, этот. — Он покачнулся и сглотнул слюну.

— Чтобы ты понял, чем он отличается от моего нового улья. Который скоро привезут.

— Угу… — промычал он, не раскрывая рта, и вновь сглотнул, словно пытаясь унять тошноту.

— Увидишь, как тщательно я все продумал, когда конструировал мою модель.

— Угу. — В его сонных глазах я не заметил ни тени интереса.

— Тогда, возможно, тебе стоило бы одеться?

— А мы могли бы посмотреть на все это как-нибудь в другой раз?

— Мне кажется, сейчас самое время. — Я заметил вдруг, что стою, склонив голову, словно умоляя. Однако Эдмунд, вероятнее всего, не обратил на это внимания.

— Я так устал, — сказал он. — Может, позже.

Я выпрямился и, стараясь говорить властно, произнес:

— Я твой отец и требую, чтобы ты мне повиновался! Он наконец посмотрел на меня. Его глаза покраснели, но взгляд оставался на удивление ясным. Эдмунд тряхнул волосами.

— А то — что?

«А то — что?» Утратив дар речи, я быстро заморгал.

— А то угостишь меня ремнем? — не унимался он. — Да, отец? Вытащишь ремень и пройдешься им мне по спине? Излупцуешь меня до крови, пока я не соглашусь?

Все повернулось совсем не так, как я надеялся, совершенно не так. Он смотрел на меня, а я на него. И оба мы молчали.

Внезапно появившаяся в коридоре Тильда бросилась к нам, заметая юбками пыль на полу.

— Уильям!

— Уже почти два часа, — сказал я.

— Ему нужно поспать, — проговорила она уже тише, — ему нездоровится. Эдмунд, ложись в постель.

Подойдя ко мне, она взяла меня за локоть.

— Ты же только и делаешь, что спишь, — бросил я Эдмунду, но в голосе моем зазвенело отчаяние.

Вместо ответа он лишь пожал плечами. Тильда попыталась оттеснить меня в сторону и ласково проворковала:

— Ложись, мальчик мой. Тебе надо отдохнуть.

— От чего отдохнуть? — поинтересовался я.

— Уж не тебе судить, — заявил вдруг Эдмунд.

— Что-о?!

— Ты несколько месяцев не вставал с кровати.

— Эдмунд! — одернула его Тильда. — Это мы обсуждать не станем!

— Отчего же?

Я чувствовал, как отчаяние парализует меня, мешает дышать.

— Прости, Эдмунд. Я постараюсь все исправить. Я уже пытаюсь. Именно потому мне так хотелось показать тебе…

Но Тильда оттолкнула меня в сторону.

— Бедняжка Эдмунд, — сладким голосом протянула она. — Ему и так нелегко пришлось. Ему надо отдохнуть и выспаться.

Эдмунд безучастно посмотрел на меня, а потом закрыл дверь и оставил нас с Тильдой вдвоем.

Тильда стояла, все еще вцепившись в мою руку, словно желая удержать меня, и по-прежнему упрямо глядя мне в лицо. Я хотел было возмутиться, но внезапно меня охватил страх. А что, если он болен? Вдруг Эдмунд заболел?

— Ты что-то скрываешь от меня? — спросил я. Взгляд жены едва не обжег меня, и я испугался.

— Я его мать и вижу, что ему нужен отдых, — сказала она медленно и внятно, явно не желая ничего объяснять.

— А я его отец и вижу, что ему нужен свежий воздух, — парировал я, но тут же понял, насколько жалко прозвучали мои слова.

Она растянула губы в ехидной улыбке. Больше никто из нас ничего не сказал, мы лишь молча стояли друг напротив друга. Тильда не ждала от меня ни ответа, ни согласия. Ведь Эдмунд вовсе не был болен, ну разумеется, нет, просто она пыталась защитить его от учебы и любых других трудов. Но Тильда не знала, какую силу Эдмунд пробудил во мне и насколько важным для меня было разделить с ним мою страсть.

Впрочем, на объяснения у меня не было сил, я знал, что бороться с Тильдой бесполезно и что она, точно ветряная мельница, вмиг развеет все логические доводы.

Возможно, мне следует перехватить Эдмунда вечером, когда он, по своему обыкновению, соберется уходить. Где же он, интересно, пропадает каждый вечер? Я надеялся, что он проводит это время в лесу, наблюдая, по моему примеру, за природой, совсем как я в его возрасте. Да, возможно, так оно и было.

А что до меня — со временем Эдмунд поймет, что мне действительно есть чем его удивить, и это лишь подстегивало мой энтузиазм. Он увидит. И будет мною гордиться.

Я завернула за угол и уперлась в ограду — высокая, без единой щели, она отражала лунный свет и поэтому казалась еще более светлой, чем на самом деле. В воздухе висел аромат земли, теплой и влажной, по обочинам дороги пробивалась трава.

Я бесшумно прокралась мимо охранника. Лица его я не видела, но дышал он ровно и глубоко.

В воздухе — метрах в десяти надо мной — что-то зажужжало. Насекомое? Нет, чересчур крупное. Через миг жужжание стихло и тишина вернулась.

Вытянув руку, я осторожно дотронулась до ограды. И замерла. Я боялась, что сработает сигнализация, но ничего не происходило. Я сделала несколько шагов, не отнимая руки от гладкой поверхности. И вдруг мои пальцы наткнулись на какое-то уплотнение. Брезент был туго натянут, однако мне удалось просунуть ладонь между двух полотнищ. Я потянула одно полотнище на себя, и оно словно нехотя, с негромким шлепком отлепилось от другого. Через несколько минут мне удалось проделать отверстие, через которое я вполне могла залезть внутрь.

Я бросила последний взгляд на солдата, но тот по-прежнему крепко спал. И тогда я протиснулась внутрь, за ограду. Здесь оказалось темнее, чем снаружи. Я знала, что и тут тоже есть прожекторы, по вечерам мы видели их отсвет, но сейчас они были выключены.

Есть ли внутри охранники? Этого я не знала. Я остановилась и решила немного подождать, пока глаза не привыкнут к темноте. Мало-помалу проступили контуры деревьев, отцветших, уже покрывшихся листвой.

Тишину нарушал лишь легкий ветер, перебиравший листья на деревьях, но я никак не могла избавиться от страха. Я нарушила запрет, что будет, если меня поймают?

Я медленно двинулась вперед, а заметив колею, по которой мы втроем поднимались на холм, пошла по ней.

Еще никогда в жизни здесь, среди знакомых деревьев, я не испытывала страха. Отчаяние, грусть, радость, но страх — никогда. Сейчас же ноги мои ступали бесшумно, и в ушах отдавался стук сердца, а по спине стекали ручейки пота.

Я шагала по колее между деревьями и вдруг краем глаза заметила какую-то тень. Неужели человек? Я резко повернулась, но никого не увидела. Никого. Мир здесь был пустым и тихим. Меня напугал мой собственный страх.