Майя Лунде - История пчел

Медленно и осторожно я принялся переселять пчел. Сперва отыскал матку и перенес ее, и она быстро нашла себе место. За маткой последовали и все остальные. Мое спокойствие передалось и им. Я чувствовал себя настолько уверенно, что снял перчатки и брал пчел голыми руками. И пчелы не противились, они позволяли управлять собою, словно были совсем ручные.

Я предвкушал, как проведу здесь время: лишь я и они, покой, молчаливое взаимопознание и обоюдное доверие, постепенно крепнущее. Но в этот момент я вдруг почувствовал, что по ноге кто-то ползет, потом судорожные взмахи крылышек, прижатых тканью брюк, — и обжигающая боль. Я подскочил и громко, по-женски, взвизгнул, но, к счастью, меня никто не услышал. Рука машинально потянулась вниз и хлопнула по ужаленному месту. Я дернул брючину, и на траву вывалилась пчела — с мохнатым тельцем, блестящей спинкой и беспомощно задранными кверху лапками.

Место укуса нестерпимо саднило. Удивительно, такое крошечное существо — и такая жуткая боль. Наступить на нее, растоптать, раздавить, пусть даже пчела уже мертва. Но я посмотрел на улей, на ее сестер и обуздал свою злость. Пора привыкать к непредсказуемости этого мира.

Я быстро заправил брюки в сапоги, надел перчатки, постаравшись не оставить ни единого просвета, и продолжил работать. Наверное, время безграничного доверия еще не пришло. Впрочем, у пчел пока тоже не имелось оснований мне доверять. Но доверие — это вопрос времени, в этом я нимало не сомневался. Я не дам им повода меня покинуть, и однажды мы станем единым целым.

Долгие, бесконечные минуты — и пчелы были перенесены на новое место.

Я отступил назад и оглядел плоды своего изнурительного труда. Именно пчелам суждено было стать судьями, им предстояло решить, станет ли этот незнакомый улей для них домом. Многие из них по-прежнему крутились возле старого улья, озадаченные пропажей матки. Я поставил соломенный улей на тачку. Теперь мне оставалось лишь сжечь его и ждать, что получится.

Свитера. Брюки. Белье. На сколько дней? На неделю? На две?

Я решила взять столько, сколько поместится в старую дорожную сумку, принадлежавшую раньше моему отцу. Я торопилась, как торопится тот, кто уже извелся от ожидания. Вернувшись домой после ночной вылазки, ложиться спать я не стала и просто бродила по комнате. Но не оттого что я не знала, куда себя деть. Наоборот — у меня появился план. Мне больше необязательно сидеть и ждать, ждать и надеяться, что мне позвонят и все объяснят, ждать и корить себя за то единственное слово, которое я так и не сказала Куаню. Одно простое короткое слово — «прости». Я не могла. Ведь если бы я сказала «прости», это стало бы правдой. Вина легла бы на мои плечи.

Да, иначе поступить нельзя.

Я застегнула молнию. «З-зип!» Звук получился слишком громким — видимо, из-за него я и не услышала шагов позади, а когда повернулась, Куань уже стоял рядом. Растрепанный и сонный, он озадаченно смотрел на меня.

— Я еду в Пекин.

— Как это? — Он разинул рот — возможно, удивился, что я решила уехать, а возможно, оттого что я не позвала его с собой. В эту же секунду я поняла, что ошиблась — надо было сказать «мы». Мы едем. Но ехать вдвоем мне и в голову не пришло.

— Но как…

— Я должна его найти.

— Ты даже не знаешь, в какой больнице он лежит.

— Я должна туда поехать.

— Но… Пекин… Ты хоть знаешь, с чего начать?

Он сильно похудел. Кожа туго обтягивала кости. Таким худым я еще никогда его не видела. И осунулся.

— У меня есть адреса. Я обойду все больницы.

— Одна? — Голос его окреп. — Но разве… В Пекине же опасно.

— Это наш сын.

Мои слова прозвучали слишком жестко.

Я старалась не смотреть на Куаня, но чувствовала, как ему хочется что-то сказать. Что он поедет со мной?

— Но как… Чем ты будешь расплачиваться? Билеты, гостиница?

Я замерла. Что он спросит об этом, я не сомневалась.

— Я совсем немного возьму, — тихо сказала я.

Куань метнулся к серванту, открыл его и быстро оглядел полки. Его лицо будто окаменело. Он повернулся ко мне, и теперь его взгляд был удивительно холодным. Куань вырвал из моих рук сумку, открыл ее и уставился на лежавшую сверху коробочку.

— Нет! — почти закричал он, как никогда не кричал на меня прежде.

Куань разжал руку, сумка шлепнулась на пол, а сам он шагнул ко мне.

— Тао, ты его не найдешь, — сказал он. — Потратишь все, что у нас есть, но его не найдешь.

— Я все не потрачу. Я же сказала, что возьму лишь чуть-чуть.

Хотя в сумке уже лежало достаточно свитеров, я вытащила из шкафа еще один и принялась складывать его, стараясь двигаться медленно и спокойно. Синтетическая ткань потрескивала.

— Я должна попытаться. — Я смотрела вниз, на пол, стараясь не глядеть на сумку. Иначе я просто схватила бы ее и убежала. Пол прорезáла царапина. Совсем недавно, зимой, Вей-Вень уронил здесь игрушку, желтую деревянную лошадку. Я тогда рассердилась: игрушек у нас было мало. А он плакал, потому что одна нога у лошадки отвалилась.

— Но если ты потратишь деньги… Мы три года копили… Совсем скоро мы станем старыми… Без денег у нас не будет…

Осекшись, он молча смотрел на меня. Между нами стояла открытая сумка, поверх вещей лежала коробочка с деньгами.

— Это бесполезно, — проговорил он наконец, — бессмысленно.

— А сидеть тут — в этом какой смысл?

Куань не ответил. Возможно, ему просто не хотелось со мной пререкаться. Он молчал, не в силах высказать все, что накопилось у него на душе: мало того, что Вей-Вень исчез, что мы его потеряли, так еще и виноватой в том была я. И сейчас я лишала мужа последнего шанса еще раз стать отцом.

Я отвела глаза, смотреть на него было невыносимо, и думать об этом мне не хотелось. Моя вина. Моя вина. Нет. Я же знала, что это не так. Он был виноват не меньше моего. В тот день мы могли бы остаться дома. С прописями и книгами. Но Куаню захотелось прогуляться. Он виноват не меньше моего. Мы оба виноваты.

— Поедем со мной. (Он не ответил.) Давай поедем вместе.

Я заставила себя взглянуть на него. Рассердился? Он посмотрел мне прямо в глаза. Нет. Лишь расстроился.

А потом он слабо качнул головой:

— Мне лучше остаться здесь. На всякий случай. К тому же… на двоих выйдет дороже.

— Я не потрачу все, — тихо сказала я. — Обещаю, что не потрачу.

Я быстро схватила сумку, сунула в нее свитер, закрыла коробочку. И опять застегнула молнию. Остановить меня Куань не пытался.

Я отнесла сумку в прихожую и сняла с вешалки куртку. Куань пошел за мной.

— Ты уезжаешь прямо сейчас?

— Поезд ходит всего раз в день.

Мы стояли в прихожей, Куань не сводил с меня глаз. Неужели он ждет, что я скажу это сейчас? И тогда все станет проще? Если я прокричу об этом? Выплесну свою вину наружу?