Сергей Житомирский - Эпикур

С такими мыслями он стоял у храма Гефеста на Агоре: Невдалеке к столу, где угощались горожане, несколько человек привели Стратокла и уговорили его выпить с ними во славу афинского флота. Неожиданно Эпикур заметил около Пёстрой стой толпу, к которой отовсюду сбегались люди. Увеличиваясь на глазах, она медленно двигалась к Гефестиону. Скоро несколько человек подбежали к пирующим.

— Что вы делаете! — крикнул один, с перекошенным лицом, в хламиде воина. — Нас разбили у Аморга! Тридцать потоплено, девять спаслись, остальные захватил Клит!

— Это он, Стратокл, виноват! — воскликнул другой. — Пока мы тут веселились, они гибли в море!

Сидевшие за столом отшатнулись от оратора, он оказался один в центре круга горожан, которые кричали ему проклятия.

Стратокл растерянно оглядывался:

— Получается, я не угадал?

— Вот он! — бесновался воин. — Два сына моих утонули, а я тут плясал из-за его обмана!

Люди подбегали, плевали Стратоклу в лицо, кто-то призывал побить его камнями. Толстяк брезгливо сморщился и с неожиданной ловкостью забрался на скамью.

— Тише, граждане! — провозгласил он. — Что, собственно, страшного приключилось с вами по моей вине? Вы провели в радости два дня, только и всего!

— К морякам, узнать подробности, — позвал кто-то, и люди, оставив оратора, пошли вниз.

Стратокл обиженно пожал плечами и спустился на землю. Было похоже, что он действительно не понимал, какое оскорбление нанёс согражданам.

В тот же вечер пришло известие о высадке македонян у Рамина. Фокион немедленно объявил о сборе войска. Утром к Диомейским воротам должны были прийти граждане моложе пятидесяти лет с оружием и продовольствием на три дня. Мис, который ещё у Ламии обзавёлся собственным вооружением, заявил, что не намерен быть в бою зрителем, и пошёл с Эпикуром в качестве не только слуги, но и воина.

Утром на площади собралось около двух тысяч ополченцев, среди которых Эпикур не увидел Софана. Они стояли, разбившись на отряды по филам. Было холодно, раннее солнце почти не грело, люди дули на руки, кутались в плащи. Фокион обошёл воинов, разбил их по родам оружия, назначил старших и велел выступать.

Колонна двинулась по грязной дороге на восток поперёк полуострова Аттики к Эгейскому морю. Они оставили слева треугольную гору Ликабет, миновали проход между Северными и Южными Гиметами и вышли на холмистую Месагейскую равнину. Фокион торопился. Несмотря на свои годы, он вёл отряд быстрым шагом почти без передышек.

Эпикур глядел на раскисшие от оттепели поля, на ворон и галок, которые стаями ходили среди молодых всходов, голые деревья, дома и ограды селений и думал, что, может быть, видит всё это в последний раз.

Вот оно, величайшее наслаждение, которое не хотят признавать Аристипп и Стратокл, просто дышать, двигаться, смотреть вокруг, ощущать на коже прикосновения сырого тёплого ветра. «Смерть для живых не существует», — говорил Диоген, и, если верить Демокриту, это так. Но у неё среди живых есть полномочные послы. Куда деться от мыслей о ней? Можно думать, что бросишь ей вызов, можно утешаться мыслью, что рано или поздно она настигнет всех, можно... А если просто не думать, если сказать: «Смерть нас не касается?» Кажется, это удачное выражение, надо запомнить...

Они шли и шли, усталость вытеснила мысли. Несколько раз им встречались группы беженцев, тащившиеся из Рамина в город. Слева всё ближе придвигалась пирамидальная громада Пентеликона, справа горбились возвышенности Лаврионских гор. После полудня войско остановилось в лощине, через которую протекал ручей. Здесь их встретил небольшой отряд эфебов, охранявших побережье. За гребнем холма лежал захваченный врагами Рамин.

Фокион объявил привал, запретив расходиться. Ополченцы расположились вдоль ручья, Эпикур сел на щит и вытянул уставшие ноги. Мис достал лепёшек и сыра, зачерпнул воды и подлил в чашки вина из бурдючка. Эпикур ел с трудом, его страшила предстоящая битва, он вспоминал встречу с врагом у Платей и ощущал, как тонка нить, связывающая человека с миром. Он пытался освободить себя от страха, как когда-то во время спуска в колодец. «Смерть нас не касается, — повторял он. — А что страшнее этого может случиться в бою? Ранение? Лёгкое пройдёт, тяжёлое — та же смерть». Эпикур уговаривал себя и чувствовал, что становится спокойнее.

Вскоре Фокион вернулся из разведки, в которую ходил вместе с командиром эфебов. Он выстроил воинов полукругом, так, чтобы все его слышали, и произнёс небольшую речь:

— Я предупреждал вас, афиняне, что не следовало начинать войну. Вот и дождались вы, и я вместе с вами, что враг ступил на нашу священную землю. Теперь уже красивыми речами не отделаетесь, сограждане!

Он объяснил, что македоняне высадили передовой отряд и сейчас срочно строят укрепления. Пока враги не успели довести дело до конца, надо скинуть их в море. План Фокиона был прост: фаланга гоплитов спускается с холма в то место, где вал ещё не достроен, прорывает оборону. Легковооружённые группами по двадцать человек прикрывают фланги и идут позади гоплитов, а после прорыва преследуют противника.

— Послушай, Фокион! — вдруг предложил кто-то из воинов. — Давай и гоплитов разобьём на группы, как это делал Ксенофонт, когда воевал во Фракии.

— Сынок, — ответил стратег, — дома в Собрании ты будешь командовать мною. Но здесь тобою командую я!

Их повели по склону вдоль ручья, потом они, стараясь не шуметь, поднялись под самый гребень, и там Фокион построил войско. Фаланга в сто человек по фронту и глубиной в восемь рядов, — стена щитов и выставленных копий, и несколько десятков отрядов легковооружённых с луками и дротиками, размещённые по бокам и сзади. Эпикур оказался с правой стороны в третьем ряду лучников. Фокион осмотрел строй, остановился перед воинами и взмахнул мечом по направлению к гребню.

— Вперёд, афинские граждане! — крикнул он. — Пеан! — И быстро пошёл к своему месту на левом фланге.

Гоплиты запели пеан: «Вперёд, сыны Кекропа...», шагая в ногу, твёрдым спокойным шагом войско поднималось по склону. Эпикур держал наготове лук, рядом шёл Мис с тяжёлым македонским мечом. Через несколько десятков шагов они оказались на гребне и увидели врага. Склон полого спускался к морю, усеянному кораблями. Над берегом белели домики Рамина, а перед ними суетились сотни людей, которые копали ров, набрасывали земляные возвышения, укрепляли их досками и плетнями. В том месте, куда Фокион вывел отряд, работа ещё только начиналась.

Македоняне не ожидали такого скорого нападения, войско возникло перед ними неожиданно, среди работающих начался переполох. Послышались крики, звуки труб, к неукреплённому участку со всех сторон стали сбегаться люди, скоро он был закрыт македонской фалангой, правда, из немногих рядов. За насыпью появились лучники, воины все подбегали и подбегали, а до укреплений ещё было далеко. Фокион велел ускорить шаг, потом повёл фалангу бегом. Им помогал уклон, они бежали неторопливо, сохраняя равнение, прямо на длинные, с широкими лезвиями копья македонян.