Бернард Корнуэлл - 1356. Великая битва

Опережая ехавших по лесу принца и двух графов на четыре мили, на границе кряжа, замер в седле капталь де Бюш. Перед ним длинный пологий склон нырял к дороге и к мерцающей поверхности реки; тогда как справа, за невысокими, поросшими зеленью горами, по небу расплывалось грязное пятно дыма, поднимавшегося, как он знал, от кухонных очагов Пуатье. Дальний склон покрывали виноградники – бесконечные ряды толстых лоз.

День выдался чудесный, теплый и солнечный, с немногочисленными белыми облачками, плывущими в вышине. Густая листва деревьев едва окрасилась яркими красками осени. Виноград налился и почти созрел для сбора. В такой день, подумал капталь, хорошо пойти с девчонкой на реку, выкупаться голышом, потом заняться любовью в траве, а затем пить вино и снова любить друг друга.

Вместо этого он следил за врагом.

По мирной долине прошло войско. По обеим сторонам дороги грунт был взрыт копытами – тысячами копыт, – оставившими темные шрамы на перепаханном дерне. Один из разведчиков капталя, парень на низкорослой быстрой лошади, видел, как двигалась эта армия.

– Восемьдесят семь штандартов, мессир, – доложил он.

Капталь буркнул что-то. Во время похода знамена разворачивали только самые знатные сеньоры, чтобы их воины знали свое место в колонне. Но какое число оных подразумевает такое количество штандартов? Ни один знатный лорд не поведет в битву меньше ста человек. Итого, получается, десять тысяч? Двенадцать? Целая туча, угрюмо подумал де Бюш. Над войском англичан и их гасконских союзников развевалось не больше сорока таких знамен, а над французами его разведчик насчитал восемьдесят семь! Однако в эту минуту при свете солнца, сияющего над истоптанной равниной и безмятежной рекой, капталь мог различить лишь два стяга, реющих над отрядом возле реки.

– Это их арьергард? – спросил он.

– Да, мессир.

– Уверен?

– Позади них никого нет. – Разведчик указал на восток. – Я проскакал лигу в том направлении. Пусто.

И арьергард французов отдыхал. Они не спешили, да и зачем? Англичане и гасконцы остались далеко позади. Принц не выиграл дневной марш, победа в гонке осталась за французами. Капталь подозвал одного из своих людей и велел передать скверные новости Эдуарду.

– Поезжай! – приказал он. – И поторопись.

А потом, подобно французам, де Бюш стал ждать.

– Сколько их, по твоим прикидкам? – спросил он одного из ратников, кивнув на вражеских воинов у реки.

– Сотен шесть, мессир. Или семь.

Итак, шестьсот или семьсот французов без движения стояли в долине. Большинство сняло шлемы из-за жары, но на многих красовались широкополые шапки с причудливыми белыми перьями – очевидное доказательство того, что неприятностей они не ожидают. Рядом располагались легкие повозки, груженные копьями и щитами. Эти французы понятия не имели, что противник находился настолько близко к ним. Некоторые спешились, а кое-кто даже растянулся на траве, словно прикорнув. Слуги выгуливали лошадей без седоков по пастбищу, где кони местных крестьян щипали траву. Люди разбились на группки, передавая по кругу бурдюки с вином. Капталь не различал гербов на двух стягах, потому что они обвисли в безветренном жарком воздухе, но само присутствие штандартов означало, что среди конников находятся и сеньоры, а сеньоры – это выкуп.

– Их больше, чем нас, – сказал де Бюш, затем помолчал, а его скакун бил копытом по кучке опавших листьев. – Вдвое больше, но мы гасконцы.

При нем имелось три с небольшим сотни ратников, все в шлемах, со щитами и готовые к бою.

– Почему они медлят? – спросил один из воинов.

– Вода? – высказал предположение капталь. День выдался жарким, обе армии двигались быстро, лошади страдали от жажды, а на возвышенностях воды не было, и де Бюш пришел к мнению, что арьергард давал коням вдоволь напиться из речки. Он повернулся в седле и махнул Гунальду, своему оруженосцу:

– Шлем, щит, копье. Секиру держи наготове.

Потом капталь посмотрел на знаменосца; тот перехватил его взгляд и ухмыльнулся.

– Сомкнуться! – крикнул он воинам.

Затем взял шлем, откинул его забрало и надел поверх кольчужного капюшона. Просунул левую руку через петлю черно-желтого щита и ухватился за рукоятку. Оруженосец помог ему приладить копье. Все воины на опушке леса тоже готовились к бою. Некоторые просто обнажили мечи, а Гийом, могучий воин верхом на таком же могучем жеребце, помахивал шипастым моргенштерном.

– Не трубить! – распорядился капталь.

Если дать сигнал к атаке, у врага появится несколько лишних секунд. Лучше просто выскочить из леса, и тогда французы сообразят, что смерть пришла к ним в гости в этот теплый день, когда гасконцы проделают уже половину пути по склону.

Лошадь капталя заржала и снова забила копытом.

– За Бога, Гасконь и принца Эдуарда! – провозгласил де Бюш.

И ударил коня шпорами.

«Клянусь Господом! – подумал он. – Нет ничего, что способно сравниться с этим чувством». Добрый конь, крепкое высокое седло, копье и враг, захваченный врасплох. Предвечерний час наполнился грохотом, комки грязи вырвались из-под тяжелых копыт, когда триста семнадцать конников вылетели из леса и понеслись вниз по склону. Штандарт капталя, с ярко выделяющимися на черном поверх желтого поля кресте серебряными раковинами, затрепетал, когда знаменосец взметнул его.

– Святая Квитерия и Гасконь! – выкрикивали теперь воины.

Капталь рассмеялся. Святая Квитерия? Это была девушка-христианка, которой за отказ выйти замуж за сеньора-язычника отсекли голову. Однако ее обезглавленное тело подобрало отрубленную и окровавленную голову и отнесло в одно место в горах, где, говорят, и по сей день случались чудеса. Квитерия считалась святой покровительницей Гаскони. Долбаная девственница! Но вдруг она свершит то чудо, которое так им нужно? Когда у врага восемьдесят семь штандартов, как тут без чуда?

– Святая Квитерия и святой Георгий! – вскричал капталь.

Тут он увидел француза, развернувшего лошадь навстречу атаке.

У противника не было ни копья, ни щита, только обнаженный меч; и де Бюш сжал левый бок коня коленом, и тот послушно повернул. Казалось, скакун угадал желание хозяина и, пересекая дорогу, перешел на галоп. Копье капталя впилось французу в живот, с легким скрежетом пронзило кольчугу и ударило в одно из нижних ребер. Гасконец выпустил древко и выпростал правую руку, чтобы оруженосец вложил в нее секиру. Это оружие он предпочитал мечу. Секира брала кольчугу, даже латы. Де Бюш снова тронул коня коленом и обрушился на обратившегося вспять врага. Он рубанул секирой и ощутил, как та дробит череп. Капталь высвободил лезвие, вскинул щит, отражая робкий удар мечом слева, и краем глаза увидел, как нападающий растворился в кровавом мареве, когда моргенштерн Гийома смешал в кучу шапку с белым пером, череп и мозги.