Борис Пономарев - Мустафа Голубич – тайный агент Сталина

Самым трудным участком пути для Принципа, Грабеша и их проводника был отрезок после ночной переправы через Дрину. Идти пришлось по крутому, местами скалистому боснийскому берегу реки, преодолевая болотистые и засоренные павшими деревьями участки. И всё это они прошли, неся на себе бомбы. Риск был очень велик. Но поражало другое. Следствие приводит факты, когда заговорщики выкладывали на стол в присутствии совершенно незнакомых людей, которых еще предстояло уговорить провести их до очередного пункта, револьверы и бомбы. Но еще более невероятным выглядит аргумент, который использовался для убеждения местного крестьянина и его сына стать проводниками:

– Вам совершенно нечего бояться. Они убьют Фердинанда и застрелятся, так что никто ничего о вас не узнает.

И это подействовало! Уговорили. Как ни трудно в это поверить, но даже при такой конспирации все участники заговора оказались в нужном месте в нужный час.

Окраина Сараево. В доме Данило Илича, вокруг стола сидят: Радо Малобабич, Владимир Гачинович, Неделько Габринович, Илич. Пьют кофе, курят. Разговор вольно или невольно возвращается к предстоящему покушению. Вошел Мехмедбашич. К столу не сел, а стал нервно ходить вдоль стены.

– А Гаврило опять всю ночь на могиле Жераича провел? – неожиданно спросил он всех сразу. – Он что, полицию дразнит? Цветы там посадил. Ножом имя и дату вырезал на кресте. Что это, шутки что ли?

– Он осторожно ходит. Только когда темно.

– Темно. Все равно ему сейчас нельзя. Если Голубич узнает, нам всем достанется на орехи.

Гачинович продолжил ранее начатый разговор.

– Все разговоры о моральной стороне убийства надо прекратить. Оставьте это попам.

– Я вот слышал, что масоны разрешают убийства. Политические, конечно. Наша организация политическая, не так ли?

– Откуда это ты, Неделько, о масонах знаешь?

– Да так, в одной книге вычитал.

Мехмедбашич подскочил к столу.

– Правильно! Мы должны быть совершенно хладнокровны. Они не люди. Они… они… нам враги. Доведись им, так они нас не… задумываясь.

– Верно. Мы имеем право на убийство. Нам его наша организация дала.

Входит Голубич. Он взволнован, даже зол. Сел за стол, побарабанил по нему пальцами. Все замолчали, глядя на него с удивлением. Заметив их молчаливый вопрос, он не выдержал:

– Сколько раз я просил вас реже бывать в городе? Не ходить вместе. Вы что, до времени хотите все завалить? Кто вчера на мосту на Милячке, в кофейне с гимназистами был? Кто хвастал, что скоро большое и страшное дело совершит? Кто хвалился револьвером в кармане? Братья, нас ждет большое, но очень опасное дело. Поймите, некоторые, возможно, не вернутся живыми. Каждый из нас должен быть готов к этому и понимать это.

Заговорщики сидели, потупившись, с побледневшими лицами.

– Значит так, другове, с завтрашнего дня выходить в город не будем. В окнах и во дворе тоже не мелькать. Всем затаиться. Осталось два дня.

Белград. Генштаб сербской армии. В кабинете Аписа он сам, Вуе Танкосич и министр в правительстве Пашича Люба Иованович-Чупа – главный интриган Сербии. Вот и сейчас он делает вид, что попросту высказывает только что пришедшие ему в голову соображения, а на самом же деле излагает давно созревшие и тщательно продуманные мысли. Он хорошо понимает, кому он их говорит и почему именно сейчас.

– Он большой хитрец, этот Франц Фердинанд. Приезд на Косовское поле именно в Видов день – святой день для нас, сербов – хитроумный политический ход. Трудно придумать что-нибудь лучше этого, чтобы расположить к себе славян.

– Вы полагаете, что он действительно надеется расположить нас к австриякам? – задумчиво подергал себя за длинный ус Танкосич.

– Расчет хитрый – добавить к чехам, хорватам и словенцам боснийцев и, по возможности, всех боснийских сербов. Ему важно оторвать эти славянские народы от Сербии, тем самым изолировать нас.

– И что же ваше правительство думает делать? Как помешать эрцгерцогу? – задумчиво спросил Апис.

– Идею панславянства продвигать в Европе очень непросто, а чтобы остановить Фердинанда нужны какие-то радикальные шаги, – Иоаннович оглядывает собеседников и повторяет, – Да, радикальные и немедленные.

Апис и Танкосич молчат, словно взвешивая слова министра.

В кабинете двое. Иоанновича уже нет. Апис взволновано ходит из угла в угол:

– Неужели хитрый лис что-то пронюхал? Уж больно точно снаряды в цель кладет. Но откуда? Или он нас провоцирует? Но так грубо, в лоб.

– Как бы там ни было, брат, назад ходу нет. Машина запущена. Все уже на местах. Уже и Голубич в Сараево. Остается ждать вестей.

Генеральный штаб русской армии. За овальным столом большое количество высших офицеров. На столе множество карт. Лощенные адьютанты в разных углах залы одновременно говорят со штабами разных армий, называя множество чисел и записывая не меньше в свои служебные блокноты.

– Самое важное сообщение получено сегодня из Белграда от полковника Артамонова, ваше высочество. На Балканах назревает огромный-преогромный флюс, который может разрешиться убийством эрцгерцога Фердинанда во время его пребывания в Боснии. Сербские националисты все уже подготовили для теракта. Артамонов характеризует их как людей крайне решительных и безжалостных. Кстати, ваше высочество, некоторые из них принимали участие в убийстве короля Обреновича.

– А, вероятно, эти люди из «Черной руки», так, кажется, называется их организация?

– Так точно, ваше высочество. Но тогда они играли на балканской сцене, а сейчас вышли на общеевропейскую. Наш венский центр сообщает, что Австро-Венгрия полностью готова к войне. Если не технически, то уж психологически точно. А это большая война, ваше высочество. Мы готовы, но не до конца. Кроме того, не совсем еще ясна позиция Франции и Англии. По бумагам у нас Союз, но они постараются сделать все, чтобы основной удар пришелся по России.

– Так, так. Балканские сербы, конечно, рассчитывают на наше немедленное вступление в войну. Но мы не можем оказать им непосредственную помощь – нам еще нужно выйти на Балканы. Не разорвет ли их Австрия до этого? Сколько у нас сил на этом направлении? Хотя, впрочем, не отвечайте. Я прошу сделать все расчеты по всем возможным театрам в течение, в течение…

– Недели, ваше высочество. Нам нужна неделя, чтобы все перепроверить.

– Хорошо. Итак, встречаемся через неделю.

Тот же день в кабинете Артамонова, который разговаривает со своим заместителем.

– Александр Иванович, какая будет реакция на наше последнее сообщение, ведь, по сути, остались считанные часы? Что там сейчас в Боснии?

– Я думаю, господин полковник, изменить уже ничего нельзя. Голубич исчез из Белграда, значит он сейчас тоже там. Честно говоря, понимая чувства, которыми движется молодежь, я все-таки не верю, что смерть одного или другого политика может изменить ситуацию по существу.