Алла Бегунова - С любовью, верой и отвагой

Офицеры эскадрона Павлищева: майор, поручики Текутев, Подъямпольский, корнет Александров, все, ездившие на помещичью свадьбу, — шли к палаткам своего подразделения. Навстречу эскадронному командиру спешил вахмистр с испуганным лицом.

— Разрешите доложить, ваше высокоблагородие! В четвёртом взводе у нас происшествие...

«Не бывает в жизни все слишком хорошо, — пронеслось в голове у Надежды. — Если не одна неприятность, то другая...»

— Что случилось? — спросил Павлищев.

— Рядовой Черешкович на вечерних экзерцициях по рубке лозы саблей отрубил своей строевой лошади ухо!

— Вот вам, корнет, и сюрприз от «кампаментов». Что скажете?

— Гусар Филимон Черешкович — ваш земляк, господин майор, — чётко доложила Надежда. — Взят из Екатеринославской губернии, в службе полтора года, солдат старательный, но обучен недостаточно. Лошадь у него старая, мерин пятнадцати лет по кличке Грозный. Можно отдать на выранжировку...

— Всё равно, — прорычал майор, — быть ему крепко битому. Триста шпицрутенов и штраф за порчу казённого имущества!

Миллер приказал мне ехать к графу

Суворову... Дубно. Граф приготовляется

дать пышный бал завтрашним днём и

сказал мне, что прежде окончания его

празднества я не получу подорожной и

что я должен танцевать у него; что он

вменяет мне это в обязанность...

Жаркое и душное малороссийское лето догорало. После «кампаментов» эскадроны отпустили на отдых — три недели «травяного довольствия»: пасти верховых лошадей на лугах, в службу их не употреблять, кроме самых неотложных караулов, гусарам быть при лошадях и других занятий не иметь. Приближалась пора офицерских отпусков: с ноября по март. Надежда заикнулась об отпуске в полку. Но начальство выразило недоумение, что молодой офицер, едва начав службу, уже желает от неё отдыхать. Назвать истинную причину она, конечно, никому не могла: по её расчётам, отец должен был к зиме привезти Ванечку в столицу, а она просто сходила с ума от тоски по сыну. Ей оставалось одно — вновь прибегнуть к помощи высоких покровителей, и она села писать новое письмо военному министру:

«Сиятельнейший граф

Милостивый государь!

Вы позволили мне просить вас о всём, и я беру смелость беспокоить ваше сиятельство просьбою об отпуске меня в дом на два месяца. Если вашему сиятельству угодно будет спросить, для чего я не делал этого по команде, то ничего не могу сказать в извинение своей докучливости, как только то, что, просясь по команде, мог получить отказ, которого в рассуждении моих обстоятельств ничего не могло бы быть хуже.

С истинным почтением остаюсь вашего сиятельства милостивого государя покорный слуга Александров.

Октября 10-го дня 1808-го года» [42] РГВИА, ф. 26, on. 1, д. 403, л. 608 — 609. «Письмо корнета Мариупольского гусарского полка А. А. Александрова графу А. А. Аракчееву». Публикуется впервые. .

О разрешении на отпуск Надежде сообщил новый шеф Мариупольского полка генерал-майор барон Меллер-Закомельский. Он прибыл в полк в ноябре 1808 года и начал знакомиться с обер-офицерами второго батальона, первым вызвав в штаб корнета Александрова. Генерала удивило, что корнет подал прошение не по команде, как положено, а прямо императору. Надежда ответила, что имеет на это разрешение его величества и так думала ускорить оформление бумаг, а более никаких планов не имела.

Отпускное свидетельство, помеченное 5 ноября, ей выдали в штабе полка. Но за офицерской подорожной до Санкт-Петербурга надо было ехать к житомирскому губернатору Комбурлею, и не в Житомир, а в Дубно. Комбурлей находился в гостях у генерал-лейтенанта Суворова, князя Италийского, графа Рымникского, об этом ей сказал Меллер-Закомельский.

Сдав своих верховых лошадей в эскадрон, Надежда оставила Адониса на попечение Зануденко, собрала вещи в дорогу и пересчитала деньги. На все про все у неё имелось около ста рублей серебром: полностью офицерское жалованье за сентябрь и часть майских денег [43] Жалованье в русской армии в это время выдавали «по третям», то есть три раза в год: в январе, мае и сентябре. . Подорожную офицерам на отпуск выдавали бесплатно. Потому она рассчитывала побаловать Ванечку подарками, а кроме того, заказать в Петербурге кое-что из офицерских вещей.

Путь от села Голобы к Дубно по почтовой дороге занял день. В Дубно Надежда приехала вечером и остановилась в трактире пана Добровольского. Утром, по своему обычаю, она отправилась осматривать город. Это было старинное поселение, основанное в XI веке. Больше всего ей понравился замок, высокие стены которого как бы с трёх сторон обтекала река Иква. С запада он был отделён от городских улиц сухим рвом. В XVI — XVII веках его осаждали и крымские татары, и запорожские казаки, но взять ни разу не смогли. С 1792-го по 1793 год здесь пребывала «Тарговицкая конфедерация», временно управлявшая Польшей. Затем он был передан во владение князей Любомирских.

От замка Надежда дошла до большого двухэтажного дома пана Мазовецкого, второго по богатству и знатности здешнего землевладельца после Любомирских. Во дворе теснились экипажи и коляски, сновали военные и чиновники, у парадного входа стоял караул при унтер-офицере и восьми рядовых с ружьями у ноги. Здесь была квартира генерала Суворова и штаб 9-й дивизии, пехотные и кавалерийские полки которой стояли по городам и сёлам на Волыни.

Памятуя о приглашении Аркадия Александровича приезжать к нему в гости, Надежда решила зайти в дом, готовая, впрочем, и к холодному приёму. Мало ли корнетов служит в дивизии, всех их генерал помнить не может. Однако этого не случилось. Камердинер князя Италийского вышел к ней с любезной улыбкой: «Его сиятельство просит вас пожаловать к нему в кабинет».

Взяв шляпу под левую подмышку, она вошла, вытянулась по стойке «смирно», щёлкнула каблуками и отрапортовала:

— Ваше превосходительство! Честь имею явиться. Корнет Александров из Мариупольского гусарского полка по случаю увольнения в отпуск на два месяца...

— Рад видеть вас, корнет! — Суворов, одетый в сюртук и походные рейтузы, поднялся ей навстречу из-за стола. — Что это вы так официально? Мы ведь не на плацу. Можно стоять вольно и говорить спокойно... Как ваши дела? Расскажите мне.

Суворов по-свойски положил юному корнету руку на плечо и повёл его к камину, где стояли два кресла. Голос его звучал ласково, интерес был искренним. Заглянув в лучезарные глаза молодого генерала, Надежда действительно вдруг захотела рассказать ему о перипетиях своей службы, точно он был её старым знакомым. Но рассказать занимательно, чтобы это понравилось.