Алла Бегунова - С любовью, верой и отвагой

Ей не стоило большого труда выполнить это задание. Уж «принимание»-то, первое упражнение из книги господина де ла Гериньера, Надежда запомнила на всю жизнь. Станкович следил за ней неотрывно и не произнёс ни единого слова. Точно так же безукоризненно она выполнила другие его приказы: пируэт на галопе, менка ног на галопе в три темпа, пассаж и пиаффе.

— Кто учил вас? — наконец спросил майор.

— Мой отец.

— Он, конечно, служил в кавалерии?

— Совсем недолго. Но лошадей знал и любил всегда и даже читал «Школу кавалерии» на французском.

— Александров, мне непонятны претензии, которые предъявляет к вам подполковник Павлищев. Но приказ надо выполнять. Завтра утром выходите в солдатскую смену, будете ездить на попонке, как велит ваш эскадронный командир. А сегодня прошу вас пожаловать ко мне на обед...

Хотя Надежда и Станкович были знакомы с весны 1808 года и часто встречались в доме Павлищевых, по служебным делам до этого им сталкиваться ещё не доводилось. Никогда прежде не бывала она и у него дома. Слышала только, что майор живёт анахоретом, тихо и скромно. Правда, полковые дамы пытались его женить и приискивали ему то одну, то другую невесту. Но Станкович отвечал, что слишком хорошо помнит свою первую жену и хотел бы найти новую подругу тех же достоинств, однако пока не видит кандидаток с нужными качествами.

Надежда не очень-то верила в преданность мужчин своим возлюбленным, тем более — умершим. Поэтому, когда закончился обед и офицеры сели играть в карты, она покинула гостиную и потихоньку обошла дом, где майор квартировал один, заглядывая во все комнаты, коридоры и укромные уголки. Присутствия женщины не ощущалось нигде и ни в чём. На кухне она обнаружила майорского денщика, хромого старого гусара, который мыл посуду, оставшуюся после обеда.

Только она, запалив прутик от уголька в поддувале печи, собралась раскурить трубку и начать с солдатом разговор о его барине, как в коридоре заскрипели половицы и в дверях появился Станкович. Надежда догадалась, что он ходил следом за ней по комнатам.

— Вы что-то здесь ищете, Александров? — спросил он.

— Да. — Она поднесла горящий прутик к трубке и глубоко затянулась дымом.

— Нашли?

— Нашёл.

— Что же вы искали?

— Свой кисет с табаком. Оказывается, я забыл его у вас в кабинете.

— Какие пустяки, корнет. Я бы мог предложить вам три разных сорта табака на выбор, не выходя из гостиной.

— Нет, благодарю. — Она протиснулась мимо него в дверь из кухни в коридор. — Я курю только свой. И вообще не люблю одалживаться...

Видя, что я не танцую и даже не вхожу

туда, где дамы, он спросил меня причину

этой странности; Станкович, мой эскадронный

командир и лихой, как говорится, гусар,

поспешил отвечать за меня: «Он, ваше

сиятельство, боится женщин, стыдится их,

не любит и не знает ни по каким отношениям...

Общество офицеров запасного эскадрона было прекрасным, но всех их одолевала одна страсть — охота. А Надежде охота не нравилась. Она жалела лесное зверьё: зайцев, лисиц, волков, оленей, когда за ними гналась стая борзых, скакали егеря, играя в рог, а господа офицеры, сдёргивая с плеч винтовальные ружья, стреляли в беззащитных, измученных долгой погоней животных.

Но охота — дело для настоящих мужчин. Чтобы прибавить своему облику мужественности, Надежда давно купила лёгкий охотничий штуцер, комплект ножей, ягдташ, кожаную куртку, заказала длинные охотничьи сапоги. В запасном эскадроне ей приходилось доставать эти вещи из походного сундука чуть ли не по два раза на неделе. При этом майор Станкович уверял её, что только в скачке по полям за длинноухим зайцем кавалерист может укрепить свои навыки в верховой езде и волю к победе над противником в бою.

Наступала лучшая пора бабьего лета. На Волыни стояли погожие дни: тёплые, солнечные, сухие. Охотники решили под занавес летнего сезона устроить нечто грандиозное и пригласили в Турийск, где стоял весь запасной эскадрон, других таких же заядлых охотников из Мариупольского полка. Приехали майор Дымчевич, ротмистр Мервин, поручик Сошальский.

Но охота, рассчитанная на два дня, не задалась. Сначала, при переправе через речку Турью, у водяной мельницы с плотины в воду сорвалась борзая полкового берейтора Вихмана. Её затянуло под мельничное колесо с лопатками, и она утонула. Затем майор Дымчевич потерял пороховую натруску из рога, отделанного золотом, — дорогую вещь, подаренную ему отцом. Из пяти зайцев, поднятых в дальнем поле, они подстрелили только одного, остальные ушли в лес. Напоследок егерь здешнего помещика, также бывшего с гусарами на охоте, заблудился и вывел их к лесной охотничьей заимке почти в сумерки. Погода тем временем испортилась: похолодало, заморосил дождь.

Усталые люди, лошади, собаки сгрудились на маленьком подворье у избы, окружённой густым, непроходимым лесом. Все спешили, толкаясь и мешая один другому расседлать лошадей, перенести вещи в дом и расположиться там на отдых. Вдруг в зарослях у плетня затрещали деревья. Собаки подняли бешеный лай и кинулись туда, а серая кобыла Станковича, испугавшись, взвилась на дыбы. Майор уже бросил стремена и переносил ногу через седло, чтобы спрыгнуть на землю. Его, можно сказать, спасла Надежда, которая повисла на поводьях у Артемиды и тем удержала её на месте. Станкович свалился прямо на плечи корнету Александрову, и так, вцепившись руками друг в друга, они устояли на ногах.

Охотничий ужин, где главным блюдом была ветчина и чёрный хлеб, а главным напитком — водка, проходил сегодня невесело. Надежда, выпив одну чарку, сидела, как положено младшему офицеру, на краю стола и молча слушала разговоры охотников. Майор Станкович вместе со всеми выпил четыре чарки и теперь без конца обращался к юному корнету, объясняя ему необычное поведение своей лошади и произнося слова благодарности за его смелый и своевременный поступок.

Стали готовиться ко сну. Слуги принесли и разложили толстым слоем на полу сено. В доме было сыро и прохладно, так как печь не топили. Охотники, не снимая курток и сапог, завернулись в зимние шинели и легли вповалку на полу. Надежда выбрала место поближе к двери. Станкович устроился рядом. Повернувшись к нему спиной, она положила под голову свою охотничью сумку и хотела заснуть, но не смогла.

С некоторых пор ей стало ясно, что она влюбилась в этого лихого гусара, в этого красавчика с чёрными усами, закрученными в колечки на концах. Да, влюбилась. Как последняя дура, как восторженная девчонка, не умеющая совладать со своими чувствами и подчинить их доводам рассудка. Государь император мудро предусмотрел эту ситуацию, заключив с ней тайный договор. Но беда состояла в том, что по приказу командира Надежда должна была отбыть в запасном эскадроне три недели, и срок этот истекал лишь через пять дней.