Алла Бегунова - С любовью, верой и отвагой

Дальнейшее произошло очень быстро. Повернув ключ в замке два раза, они начали лихорадочно раздеваться и скоро остались в одних батистовых рубашках, совершенно одинаковых — белых, длинных, с просторными рукавами и без ворота, на шнурке, стянутом у шеи. Увидев свои тела сквозь тонкую ткань, они ощутили себя Адамом и Евой, изгнанными из рая. Надежда была очень соблазнительна, с хрупкой талией и небольшой, но красивой грудью и сосками, темнеющими под батистом, как капли вишнёвого сока. А он — гибок и силён, словно тигр, с крутыми мышцами, перекатывающимися на плечах и могучем торсе.

В порыве страсти кинулись они друг к другу. Но Станкович был осторожен в ласках и не спешил. Сжимая в объятиях свою возлюбленную, он думал, что ничего не знает о ней: как её зовут, сколько ей лет, была ли она замужем или осталась девственницей. Он не хотел причинить ей боли, не хотел испугать каким-нибудь резким движением. Потому, опустив Надежду на подушки и развязывая шнурок у ворота её мужской рубахи, он шепнул ей на ухо:

— Ты — женщина?

— Да! Да! Да! — простонала она, кусая губы, затем обхватила его обеими руками за шею и притянула к себе.

Может быть, сейчас он действовал слишком настойчиво, был груб и не жалел силы, но ей, кажется, это понравилось. Вскрикнув последний раз, она откатилась от него на край широкого ложа и затихла. Он, изумлённый её темпераментом, в восхищении смотрел на стриженый мальчишеский затылок женщины, не похожей ни на кого. Помедлив, Станкович придвинулся к Надежде и снова её обнял.

— Мы поженимся? — спросил он.

— Я — замужем, — ответила она, не оборачиваясь.

— А где твой муж? — задал вопрос майор, несколько озадаченный новым обстоятельством. — Я могу его увидеть?

— Зачем?

— Я вызову его на дуэль и застрелю. Ты станешь вдовой. Тогда мы обвенчаемся в церкви.

— Но у меня есть ребёнок!

— Ты рожала? — Он нежно погладил ей живот. — Так это же замечательно! Знаешь, сколько мы с тобой наделаем мальчишек? Пятерых, не меньше. И все будут гусарами, как по линии отца, так и по линии матери...

Надежда снова легла на спину и посмотрела на Станковича, чуть прикрыв рукой глаза:

— Господи, что такое ты говоришь...

— А на свадьбу, — продолжал он, увлекаясь своей мечтой, — позовём весь наш эскадрон. Представляешь, полторы сотни гостей, и все в тёмно-синих доломанах. А ещё наши офицеры, полковой командир, шеф полка... Да на такую свадьбу приедут все! Майор Станкович женится на...

— Так на ком? — резко спросила она, поднявшись на локте и заглядывая ему в лицо.

Станкович замолчал в растерянности. Тайна, печать которой он только что уверенно взломал, была рядом и не сулила им обоим ничего хорошего.

— На вдове... — наконец сказал он. — На дворянской дочери Александре.

— Я — не вдова. Я — не Александра. У меня есть иные обязательства!

— Перед кем?

— Я себе не хозяйка! — продолжала она, будто не слыша его вопроса. — Я дала слово чести. Я поклялась. Перед Господом Богом. Перед государем императором, что никогда никакого флирта, кокетства и романов... Не уронить честь его имени, ни тени пятна на нём... Всего-то прошло три года, и вот он, роман... Вот что получилось...

Бормоча эти слова, Надежда встала с постели, принялась искать в полутёмной комнате свои вещи и одеваться. Станкович тоже встал, молча подавал ей то шейный платок, то жилетку, то сапоги и одевался сам. Взяв её доломан, майор помог ей надеть его и задержал руки у неё на плечах:

— Что же теперь делать, царица моя?

— Не знаю... — Она всхлипнула.

— Попроси государя снять с тебя эту клятву. Напиши ему, что ты полюбила другого человека и хочешь выйти за него замуж...

— При живом-то муже — замуж? Не богохульствуй, Михаил... — Она перебросила через левое плечо перевязь с лядункой, застегнула сзади гусарский кушак с кистями.

— Но зачем расставаться, если мы нужны друг другу? — Он загородил ей дорогу к двери. — Разве ты не согласна со мной?

— Отпусти! — Надежда взглянула на него умоляюще, и слёзы покатились у неё по щекам. — Или ты хочешь погубить меня?..

В прихожей, когда Надежда, торопясь, надевала шинель в рукава, появился поручик Текутев. Они столкнулись прямо у двери носом к носу, и он тотчас остановил её:

— Что здесь произошло, Александров? Вы плачете? Отчего?

— Ах нет, Григорий Иванович, ничего. Пустое! — Она еле вырвалась от этого сплетника и болтуна.

Во дворе солдаты разгружали воз с сеном. Унтер-офицер Белоконь, держа в поводу двух лошадей, свою и офицерскую, стоял у крыльца и разговаривал с денщиком майора.

— Унтер, живо! — крикнула ему Надежда и отвернулась, делая вид, что натягивает на руку перчатку. — Подай мне стремя! Пошёл за мной...

Они галопом вылетели на деревенскую улицу и поскакали, как показалось Белоконю, куда глаза глядят.

Служба в православном храме Успения Богородицы уже закончилась, и прихожане покинули его. Церковный причт, собравшись в ризнице, подсчитывал сегодняшние поступления. Но двери храма были открыты, и отец Софроний первым услышал быстрые шаги со звоном шпор.

— Кого там принесло в час неурочный? — спросил батюшка.

— Какой-то молодой офицер, — сообщил дьяк, возвратясь из притвора.

— Ну пусть его. Время ещё есть... — И служители вновь стали считать столбики монет разного достоинства.

Надежда стремительно вошла в храм, где догорали свечи и царил лёгкий полумрак. Она поднялась на солею [54] Солея — возвышение, ступень перед алтарём (церк.). и преклонила колени перед большой иконой Божьей Матери, главной в этом храме.

— Матушка Пресвятая Богородица, — зашептала она, молитвенно сложив ладони перед образом. — Спаси, защити и помилуй! Ты видишь моё искушение. Так вооружи меня в мой час трудный. Силы, только силы прошу у тебя, Владычица Небесная, ибо нет у меня больше сил. Дай мне силы!

Плача и молясь, Надежда низко склонилась перед иконой и почувствовала, что тишина наступает в измученном сердце её. Медленно подняла она глаза к строгому лицу Пречистой Девы и увидела, что солнечный блик скользнул по нему. Ей послышался неземной голос:

— Мужайся, дочь моя! Иди своим путём. Путь твой внятен Богу!

Надежда всё ещё стояла на коленях перед Богородицей, когда настоятель храма отец Софроний решил подойти к молодому офицеру.

— О чём вы молитесь, сын мой? Я вижу, что скорбь ваша велика.

— О сестре моей единоутробной, — сказала Надежда и поднялась с колен, вытирая платком мокрые от слёз щёки. — Сегодня утром получил письмо от неё. Хочет сестрица убежать из дома со своим возлюбленным и обвенчаться тайком от батюшки.

— Весьма неприятное известие, — согласился священник.

— Потому молил я Богородицу, чтобы прошло сие затмение у сестры моей...