Андрей Серба - Быть Руси под княгиней-христианкой

Викинг, уверенный в собственной силе и непобедимости, горделиво озирался по сторонам. Дикой и несокрушимой мощью веяло от его громадной фигуры, страх и ужас вызывали его чуть искривлённый меч и заросшее густой бородой и испещрённое багровыми шрамами лицо. Да, хазарин хорошо знал, в чьи руки можно безбоязненно вручить свою судьбу.

А перст князя был уже направлен в грудь Любавы.

— Кто встанет на защиту славянской девы? Кто примет вызов отважного викинга Индульфа?

Едва стих звук его голоса, воевода Микула вышел из-за кресла и шагнул к Люту:

— Я!

По подворью прокатился восторженный гул толпы. Микула спустился с крыльца и направился сквозь расступавшийся перед ним людской водоворот к Индульфу. По пути он протянул руку к группе русских дружинников, и кто-то отдал ему свой щит. Не доходя до викинга нескольких шагов, воевода остановился, спокойно обнажил меч. Варяг был на голову выше русича, его клинок на пол-локтя длиннее, рядом со стройным, подтянутым славянином он казался каменной глыбой.

Князь Лют на крыльце резко опустил руку.

— Да свершится воля Неба!

В то же мгновение, даже не размахнувшись, викинг прямо с земли устремил свой меч в грудь русича. Но Микула был начеку. Не сдвинувшись с места, он лишь подставил под чужой клинок край щита и легко отвёл его в сторону. Рванув меч назад, Индульф занёс его над головой и обрушил на противника новый удар. Отскочив вбок, Микула избежал его и с быстротой молнии нанёс свой. Но русская сталь лишь высекла искры из умело подставленного щита варяга. Проревев словно раненый тур, викинг выставил вперёд громадный щит и, вращая над головой мечом, стал сыпать на русича удар за ударом. Они падали без передышки, один за другим, и Микула с трудом увёртывался, принимая на щит лишь самые опасные. А Индульф, будто в его руках был не тяжёлый меч, а лёгкая соломинка, не ведал усталости.

— Индульф, Индульф! — бесновались находившиеся на подворье викинги, подбадривая товарища.

Они знали толк в подобного рода зрелищах. Наёмные воины, сражавшиеся почти во всех концах известного тогда мира, варяги видели бои специально обученных для этого рабов-гладиаторов, схватки на ипподромах людей с дикими зверями, не в диковинку им были и судебные поединки. Схватка между такими опытными и знаменитыми воинами, как Индульф и Микула, доставляла им истинное наслаждение.

— Индульф! Индульф! — кричали они хором. — Варяг — победа! Рус — смерть!

Викинг, подбадриваемый криками друзей, наседал на Микулу с новыми силами. От его частых и сильных ударов уже не было возможности уклоняться. Они сыпались градом, всё чаще и чаще обрушиваясь на русский щит. Вот под очередным ударом щит затрещал, на нём появилась трещина, а Индульф, громко расхохотавшись, принялся бить раз за разом уже прямо по ней. Казалось, что ещё один удар — и щит разлетится вдребезги.

Тогда Микула, отпрыгнув назад, отшвырнул расколотый щит в сторону и обхватил рукоять меча обеими руками. Вмиг стихли крики беснующихся викингов, сразу остановился и замер на месте Индульф. Не только он, все, находившиеся на подворье, поняли, что настоящий бой начнётся только сейчас, а то, что они наблюдали до этого, являлось лишь пробой сил.

Глаза Микулы зло вспыхнули. Пригнувшись и обеими руками занося над головой меч, он первым прыгнул на врага. Быстр и точен был удар его меча, загремел и заискрился под ним варяжский щит. А славянский меч уже сверкнул перед самыми глазами викинга, заставив его торопливо отшатнуться в сторону. Теперь наступал Микула. Сильными, короткими ударами он вынуждал Индульфа всё время прятаться за щитом, не давая ему возможности нанести ни одного своего удара, перехватывая его меч ещё в воздухе и отводя клинок от себя.

Варяг чувствовал, как всё труднее увёртываться ему от русских ударов, как тяжелее следить за постоянно сверкающим вокруг него славянским мечом. Собрав оставшиеся силы для последнего страшного удара, он, выбрав удачный момент, прыгнул вперёд и занёс меч над головой Микулы. Но тот, быстро шагнув ему навстречу, перехватил чужой клинок возле самого перекрытия варяжского меча. И так они замерли в шаге друг от друга: Индульф — стараясь опустить меч на голову Микуле, а тот — удерживая его над собой.

От неимоверных усилий на шее варяга вздулись вены, побагровело лицо. Когда казалось, что славянин сейчас не выдержит и меч викинга, обрушившись ему на голову, разрубит его пополам, Микула отпрянул в сторону и присел, держа меч впереди себя. Клинок Индульфа сверкнул рядом с ним, и в этот миг русич, словно распрямившаяся пружина, прыгнул вперёд, с силой выбросив меч под открывшийся левый край щита варяга.

Многоопытен и расчётлив был киевский воевода, зорок и верен его глаз, а потому точен и неотразим нанесённый им удар. Меч безошибочно вошёл по середину лезвия туда, куда и метил Микула, — в узкую полоску между двумя стальными пластинами на кольчуге викинга, самом уязвимом месте в его доспехах. Оставив меч в груди зашатавшегося варяга, Микула отскочил назад и выхватил из ножен кинжал. Но оружие ему больше не понадобилось. Захрипев, Индульф выронил из рук щит и схватился ладонями за грудь. Сделал из последних сил шаг в сторону русича и, будто подрубленное дерево, тяжело рухнул на землю.

Какое-то время на подворье стояла мёртвая тишина, затем она раскололась от громких криков полоцких горожан и русских дружинников. Только викинги, опустив глаза и угрюмо насупившись, хранили молчание.

— Люди, русичи и иноземцы! — прозвучал над подворьем голос князя Люта. — На ваших глазах свершился суд Божий, само Небо указало нам правого и виновного! Русская дева, волей богов ты очищена от подозрений и все твои слова признаны правдой! А ты, хазарин, будешь держать ответ за свои злодеяния!

Князь повернулся в сторону Хозроя, но место, где купец только что находился, было пусто. Презрительно усмехнувшись, Лют поднял руку:

— Люди, слушайте все. Хазарский купец Хозрой отныне не гость Руси, а тать и головник! Всяк, кто изловит и доставит его ко мне, получит награду!

Подворье постепенно пустело, вскоре осталась лишь группа викингов, окруживших мёртвого Индульфа. Опустившись в кресло, Лют обратился к Эрику:

— Ярл, вечером у меня застолье. Жду и тебя с гирдманами.

Веселье в княжеском тереме было в полном разгаре, когда Лют поставил на стол кубок и тронул за локоть Эрика.

— Погоди пить. Хочу спросить тебя.

Ярл с неудовольствием отнял от губ чашу с вином, вытер рукой липкую от хмельного зелья бороду.

— Спрашивай.

— Ты обещал узнать волю своих богов и сказать, куда двинешься из Полоцка с викингами. С тех пор минуло много времени, а я так и не слышал твоего решения. Скажи мне его сейчас.