Андрей Серба - Быть Руси под княгиней-христианкой

Возле небольшого костерка хлопотали двое: высокий худощавый старик с окладистой седой бородой, длинными, ниспадающими до плеч волосами, отрешённым взглядом и молодая, стройная дева. По старику Ольга скользнула мимолётным взглядом — вещун как вещун, однако на ней глаза её задержались. Ей и прежде приходилось видеть и встречаться с колдуньями, гадалками, жрицами, наделёнными Небом особым даром, коего были лишены обычные смертные. В своём большинстве это были старухи либо преклонных лет жены, чаще всего малопривлекательные, с телесными изъянами, плохо и неряшливо одетые, переставшие следить за собой, которые обликом и поведением стремились показать, что они отличаются от прочих.

Сейчас перед великой княгиней была редкой красоты светлоокая дева в лёгких летних сапожках из тонкой кожи, в чистой, ладно сидящей на ней рубашке, перехваченной в талии узким кожаным ремешком, с каштановой косой, в которую вплетены были красная и белая ленты. Встреть Ольга такую деву в Киеве, она подивилась бы её красоте и изяществу стана и, возможно, вспомнив собственную молодость, даже позавидовала бы ей. Если из-за этой юной красавицы старик отшельник потерял голову и вновь поверил в старых богов или погряз в ереси и чернокнижии, Ольга понимает его, и пусть Христос, а не она будет ему судьёй.

Ольга отвела взгляд от девы, обратила его к костру, огляделась. Высокий железный треножник, на котором стоял наполненный доверху водой большой медный котёл, несколько выстроившихся в ряд глиняных кувшинчиков с завязанными или заткнутыми горлышками, три-четыре деревянных ларца с плотно подогнанными крышками, серая холстина, прикрывавшая какие-то круглые предметы. Небольшая поленница мелко наколотых дров, сбоку от неё на продолговатом камне — белый голубь, ярко-рыжий петух и иссиня-чёрный ворон. Ольга не верила глазам: не привязанные ни к чему и между собой три разные птицы мирно сидели рядышком крылом к крылу и, словно зачарованные, уставились в одну точку — на треногу с медным котлом. Сколько Ольга ни присматривалась, она не увидела ни единого символа или атрибута христианской веры, не говоря о Библии либо иной церковной книге. Григорий был прав, отказавшись от встречи с бывшим отшельником, предавшим Христа! Но она — не Григорий, она знала, зачем шла сюда, и услышит, что ей нужно!

— Старче, — обратилась к старику Ольга, не осмеливаясь назвать его ни монахом, ни отшельником, — ты обещал своему... некогда крёстному отцу Григорию... открыть будущее великого киевского князя Игоря. Я, его жена, готова выслушать тебя. Будь здрав, угодный... Небу... премудрый старче. Также будь здрава и ты... — повернулась Ольга к деве и смешалась, не зная, как её именовать.

— ...Сестра, — с мягкой улыбкой подсказала дева. — Все женщины, великая княгиня, сёстры от рождения, и лишь вползшие в наши души и пустившие в них глубокие корни гордыня, зависть, злоба и борьба за мужчин отделяют нас друг от друга и даже превращают во врагов. Нам с тобой, великая княгиня, делить нечего: мне не нужно ничего твоего, а ты откажешься от того, что могла бы предложить тебе я, поэтому мы можем с чистой совестью называть одна другую сёстрами. Будь здрава и счастлива, сестра, — поклонилась дева Ольге.

— Великая княгиня, я, внук Перуна и сын Христа, рад видеть тебя, — прозвучал голос старика. — Мой брат по вере в Христа Григорий сказал, что ты желала бы знать будущее своего мужа, великого князя. Однако Григорий, как и во многом другом, лицемерил: и ты, и я, и он знаем, что прежде всего тебя интересует собственное будущее, а имя Игоря звучит лишь потому, что очень многое в твоей судьбе зависит от его жизни и смерти. Недавно у священного родника в Перуновой дубраве боги явили тебе грядущее, но ты или не смогла его понять, или не пожелала в него поверить. Что ж, я обращусь к Небу, попрошу ещё раз явить тебе будущее. Возможно, ты снова узришь его у священного огня, как прежде у священного родника.

Опираясь на посох с навершием в виде склонившей голову змеи, старик приблизился к Ольге, заглянул ей в лицо подслеповатыми глазами. Пламя костра осветило скрытую прежде тенью грудь старика, и великая княгиня увидела на ней среди нескольких висевших на верёвочках языческих оберегов и медный христианский крестик на тонкой цепочке. Одновременно ей бросились в глаза два лиловых шрама на стариковской груди — один длинный от меча либо сабли, и другой короткий и глубокий от копья или стрелы. Старик некогда был воином! Так неужто он, внук Перуна, побеждавший с князем Олегом, а, может, ещё с Аскольдом и Диром врагов-иноверцев на Балканах и под Царьградом, на Итиль-реке и в Тмутаракани, столько видевший и познавший, мог похоронить себя живым во славу Христа в лесном скиту? Может, какое-то время так и было, покуда в его жизни не появилось это юное диво.

— Ты права, великая княгиня, мне пришлось в жизни быть и воином, — словно подслушав её мысли, сказал старик. — Я многое повидал и с князьями Аскольдом и Диром, и с князем Олегом. Однако тогда я взирал на мир лишь глазами и ощущал его сердцем, а ныне познаю его глубину и сложность душой и той незримой силой, что даруется некоторым из нас Небом. Твой муж — внук Перуна и витязь-русич, я тоже был отважным витязем и остался внуком Перуна, поэтому боги должны открыть мне судьбу твоего мужа. Будь собрана и внимательна, а также не вспоминай, что на твоей груди знак принадлежности к врагам Перуна, богам твоего мужа и сына.

— Я буду вспоминать своих покойных отца и мать. Они до конца дней были язычниками, и не их вина, что я стала христианкой.

— Подойди к священному огню, вытяни над ним руки и сделай вокруг костра семь кругов лицом к нему. Это очистит тебя от скверны. В твоей голове много чёрных мыслей, и ты должна освободиться от них, — пояснил старик.

Едва Ольга очутилась у костра, прежде ровное, спокойное пламя взвихрилось, загудело, его языки заколыхались из стороны в сторону, в небо взмыли снопы ярких искр, а висевшую над каменной площадкой тишину нарушил резкий треск, будто в огне сгорало нечто невидимое человеческому глазу. Подобное иногда случается в храме, когда возле горевших у икон свечей оказывается только что вошедший с улицы человек, и Григорий объяснял это тем, что в святом пламени исчезало зло, тем или иным образом связанное с этим человеком. Ещё Ольга знала, что язычники-степняки перед встречей своих ханов с чужими людьми заставляли их пройти между двумя священными кострами — колебание языков пламени и треск огня должны были подсказать шаманам, кто явился: друг или враг. Значит, горевший на каменной площадке огонь предназначен не для обогрева, а был связан с теми неведомыми силами, к помощи которых Ольга обращалась через старика. Кто был их хозяином — Христос или Перун, — Ольгу не тревожило. Если их владыкой являлся Христос, это были святые силы, ежели они исходили от языческих богов, Григорий обещал лично отмолить сей грех.