Александр Широкорад - Несостоявшийся император. Александр Михайлович

После Рима мы должны ехать в Биарриц. Наши сундуки уже уложены и счета оплачены, как вдруг мой сын Дмитрий начинает жаловаться на головную боль. “Скарлатина”, — диагнозируют врачи. Ксения и шестеро детей отправляются в Биарриц. Я остаюсь с Дмитрием. Вчерашний любовник превращается в сиделку. Осложнения, обычно сопровождающие скарлатину, выражаются у Дмитрия болезнью уха.

В течение четырёх недель я сижу у постели сына, предаваясь горестным размышлениям. Мне бы следовало понять, что его болезнь — это мне знак; я же ничего не понимал и мечтал о Биаррице. Если бы Дмитрий не понравился, со мной могло случиться что угодно. А потом почти всё и случилось.

В Биаррице с прошлого года ничего не изменилось. Те же развлечения, те же лица, те же безумства, за которыми следуют угрызения совести. Я всё больше схожу с ума и не могу больше таиться от Ксении. Рассказываю ей все. Она тихо сидит, слушает, потом начинает плакать. У меня тоже слёзы. Она вела себя как ангел. Сердце её было разбито, но даже такую ужасную правду она предпочла лжи. Мы со всех сторон обсудили ситуацию и решили оставить всё по-прежнему ради детей. Мы навсегда остались друзьями и стали друг другу даже ближе после такого испытания. Вся добродетель — на ее стороне, вся вина — на мне. Она проявила себя как великая женщина и замечательная мать».

Утром 26 июля 1909 г. в отеле в Биаррице Александр Михайлович как обычно просматривал газеты. В этот день все они начинались с сенсации: тридцатишестилетний француз Луи Блерио на самолёте своей конструкции 25 июля перелетел пролив Ла-Манш. Пробежав заметку, великий князь отбросил газеты, вскочил и начал быстро ходить по гостиной.

Наш герой, естественно, читал и про облёт Сантосом Дюмоном Эйфелевой башни и про рекордный полёт Вильбура Райта, который в декабре 1908 г. ухитрился пролететь без посадки 124 км. Но именно полёт Блерио показал ему обозримые возможности летательных аппаратов тяжелее воздуха. В первую очередь великий князь подумал о применении аэропланов во флоте и в армии.

Александра Михайловича охватило радостное возбуждение — это «его Тулон». Он потерпел неудачу стать генерал-адмиралом, в управлении торговым флотом, в строительстве новых кораблей, а здесь он непременно возьмёт реванш. «Я стану во главе воздушного флота», — твёрдо решил великий князь.

Тут я волей-неволей должен сделать маленькое отступление, дабы ответить на возмущение читателей: «Разве в России не было своих самолётов к лету 1909 г.? А как же первый в мире самолёт капитана 1 ранга А.Ф. Можайского?» Да, действительно, пилотируемый самолёт Можайского осенью 1884 г. ненадолго оторвался от земли и тут же накренился и сломал крыло. Но самолёт Можайского имел паровой двигатель, и уже одно это делало его модернизацию абсолютно бесперспективной. А дальше были различные проекты летательных аппаратов тяжелее воздуха Е.П. Сверчкова, В.В. Татаринова и т.д. Увы, ни один из этих аппаратов так и не полетел. Так что наша авиация ведёт свою родословную исключительно от первых французских «этажерок».

Однако первым, кто занялся французской диковинкой, был не Александр Михайлович, а великий князь Пётр Николаевич. Как и большинство великих князей, Пётр Николаевич начал свою карьеру в лейб-гвардейском Преображенском полку. Императорским повелением от 11 сентября 1904 г. он был назначен генерал-инспектором по инженерной части. Таким образом, Пётр Николаевич фактически стал начальником инженерных войск в империи. К тому времени в состав наших инженерных войск входили не только сапёрные части, телеграфные части (телеграф, телефон, радио), но и воздухоплавательные части. Эти части был сформированы в 90-х гг. XIX в. На вооружении их состояли аэростаты и дирижабли.

Большую часть своего времени Пётр Николаевич, как и положено великому князю, проводил во Франции. В феврале 1908 г. он лично наблюдал полёты Анри Фармана и решил, что аэроплан должен быть принят на вооружение воздухоплавательных частей Инженерного ведомства.

И вот в апреле 1908 г. царю был представлен доклад Главного инженерного управления (ГИУ), где говорилось: «В настоящую минуту они ещё не делают очень больших перелётов, не поднимаются на большую высоту и вообще пока ещё непригодны для военных целей, но в будущем их роль в военном деле должна быть громадна, и потому, несомненно, они будут введены в снаряжение армий».

В Париж был командирован помощник начальника воздухоплавательного отдела ГИУ капитан С.А. Немченко, который совершил несколько полётов в качестве пассажира на самолёте, пилотируемом Вильбуром Райтом.

Райт предложил Немченко продать Инженерному ведомству десять своих аэропланов и лично приехать в Россию для обучения наших лётчиков. За всё американец просил 200 тысяч рублей.

Предложение было рассмотрено руководством ГИУ в присутствии великого князя Петра Николаевича. Начальник воздухоплавательного парка генерал А.М. Кованько заявил: «Аппараты Райта непригодны для службы в Инженерном ведомстве и не стоит на них тратить столь большую сумму. Если мне выделят 75 тысяч рублей и моторы, то силами воздухоплавательного парка будет построено пять аэропланов». Тогда Пётр Николаевич пошёл на компромисс и предложил заказать во Франции шесть аэропланов разных систем, а воздухоплавательному парку приказал построить аэропланы военного типа не менее чем на трёх пассажиров. Для этой цели воздухоплавательному парку отпустили на первое время 14 тысяч рублей.

В апреле 1908 г. Немченко закупил семь авиационных двигателей различных типов (мощностью от 35 до 55 л. с.) для строительства в России аэропланов.

Весной 1909 г. офицеры-воздухоплаватели капитан М.В. Агапов, штабс-капитаны Б.В. Голубов, Б.Ф. Гебауер и А.И. Шабский приступили к проектированию аэропланов. Поскольку полёты предполагалось проводить в Гатчине, то эти самолёты получили название «гатчинские конструкции».

Всего строилось семь самолётов. Два (конструкции Шабского и Гебауера) были испытаны в декабре 1909 г. и потерпели аварии при разбеге. Остальные самолёты даже не испытывались.

Тем временем русские крепости, за состояние которые в первую очередь отвечало ГИУ, пришли в полный упадок. В феврале 1909 г. начальник Генерального штаба генерал Сухомлинов подписал заключение, где говорилось, что «сохранение крепостей в таком состоянии... было бы изменой». В итоге 6 февраля 1909 г. великий князь Пётр Николаевич «по болезни» был освобождён от должности генерал-инспектора инженерных войск с назначением почётным членом Николаевской инженерной академии.

Больше среди великих князей охотников лезть в авиацию не нашлось, и наш герой не имел конкурентов. Но у него не было не только денег, но и своего ведомства, откуда можно было бы их качать. Разумеется, свои кровные денежки тратить на «этажерки» мог только дурак. И тут Александр Михайлович вспомнил, что из более 20 миллионов золотых рублей, собранных на строительство флота, осталась какая-то сумма.