Геннадий Турмов - По дуге большого круга

Обо всем этом он и заявил военкому при очередной встрече. Заявил с прямолинейностью молодого абсолютиста: только на флот!

Военком, полковник-пехотинец с белоснежной от седины головой, с тремя нашивками за фронтовые ранения (два тяжелых и одно легкое) и несколькими рядами орденских планок на кителе, смотрит на него всепонимающим взглядом:

– Вообще-то, Гуримов, есть закрытое постановление Политбюро и приказ министра обороны. И ты, как коммунист, обязан исполнять волю партии, а я как военком могу сейчас же призвать тебя и отправить в дивизион ПВО. Куда-нибудь на Кушку или, допустим, под Ухту, на северной оконечности острова Сахалина. И будешь там зеленеть до самой пенсии. Но мне нравится твоя убежденная любовь к флоту. В общем… У нас с тобой этого разговора не было, а ты садись сейчас на поезд и мчись в Москву, в Министерство обороны. Попробуй там решить свои проблемы. Начти с того, что отыщи в Министерстве полковника… – И военком называет ему фамилию своего фронтового друга.

В Министерство обороны Евгений съездил. Потом еще раз поехал. Потом еще и еще. Несчетное количество раз побывал он в этом ведомстве. Но своего добился. Седой военком вместе с повесткой (теперь уже формальной) вручил ему и совсем неформальное направление военпредом в военную приемку судостроительного завода, на котором Евгений еще числился главным строителем.

Через месяц Светлана увидела его в военно-морской форме с лейтенантскими погонами. Стукнуло ему в это время двадцать семь лет, и про таких шутили:

– Такой молодой, а уже лейтенант!

В начале службы, когда на погонах были две маленькие лейтенантские звездочки, он думал, что будет выполнять только четко поставленные задачи командиров. Жизнь и служба показали, что постановка задач бывает весьма расплывчатой, а для выполнения многих из них требуется основательно подумать.

Первая его должность соответствовала званию капитана 3-го ранга и называлась «военпред». В то время он принимал для флота торпедные катера. Строили их на Сосновском судостроительном заводе, а потом перегоняли на Черное море для испытаний и передачи на флот.

И вот стали поступать рекламации на то, что в корпусах катеров образовывались трещины по сварным швам, причем в одном и том же месте: в районе кормы, где вваривался для прочности утолщенный лист. Создавались специальные комиссии, проверялась технология. Вроде бы все правильно. Комиссии на этом успокаивались, и делали вывод о конструктивной недоработке, но трещины продолжали появляться.

Евгения включили в состав одной из комиссий. Прочитав сборочный чертеж, он обратил внимание на то, что этот самый лист изготавливался из высоколегированной стали, а палуба из обычной.

«Стой, – подумал он, – но ведь и электроды для сварки должны быть особые».

Заглянув в спецификацию, обнаружил, что нет, указаны обычные электроды для низколегированных сталей. Евгения все-таки точил червячок сомнения. Он стал разбираться дальше и выяснил, что в чертеж внесены изменения согласно рационализаторскому предложению. Подняв первичную документацию, он выяснил, что один из работников отдела снабжения совместно с тем самым мастером ОТК, выполняя план по рационализации, предложили заменить марку электродов, объяснив это унификацией и экономией (обычные электроды стоили дешевле). Да и не надо было теперь разыскивать дефицитные электроды, которых на один корпус требовалось меньше пачки. Рацпредложение «на ура» прошло по инстанциям, вознаграждение за него пропили, как водится, в теплой компании, а что стали появляться трещины в корпусе, до рядовых работников как-то не доходило. Когда швы заварили правильными электродами, трещины перестали появляться. Тогда-то Евгений Петрович и понял мудрое изречение Козьмы Пруткова: «Зри в корень».

Любой вид деятельности людей – это в первую очередь взаимоотношения между ними: радушные или натянутые, официальные или дружеские, сухие, приветливые, предубежденные и всякие другие отношения, в конечном счете сводятся к одному виду общения – деловому. Особенно это заметно среди военных. Здесь всегда, даже среди равных в звании и должности офицеров, пульсирует едва уловимый налет превосходства одного над другим. Неизвестно по какой причине – естественному желанию мужчин в погонах выглядеть друг перед другом более «ответственными», или по какому другому психологическому посылу, но случаются на службе казусы – довольно поучительные и показательные.

Первые месяцы своей службы в военной приемке Евгений провел на Черном море, в городе Керчи. Здесь находилась испытательная база торпедных катеров. Эти скоростные корабли строились на разных судостроительных заводах, расположенных главным образом на берегах рек европейской части СССР, и поэтому приходили в Керчь разными путями.

Но независимо от адреса постройки, программа испытаний для катеров была одна, довольно жесткая, строгая, зачастую – изматывающая и технику, и людей. Напряжение испытаний особенно возрастало к исходу года, когда на всех давили календарные сроки передачи флоту планового количества катеров, а программа их испытаний «сыпалась» то из-за погодных условий, то по причинам, в рождении которых пресловутый «человеческий фактор» играл далеко не последнюю роль.

Впрочем, напряжение сдаточных испытаний возрастало не только на финише года. Оно колебалось по траектории синусоиды в полном соответствии с календарным графиком: квартальный план сдачи, полугодовой план сдачи, годовой план… И всякий раз, когда испытания катеров начинали подходить к очередной вершине синусоиды календарного плана, весьма заметно накалялись взаимоотношения между представителями военной приемки и начальником сдаточной команды.

Накалялись эти отношения по вполне понятной причине, вызванной «единством и борьбой противоположностей»: приемка требовала от сдатчиков качества выставляемой на испытание «продукции», а сдаточная команда – количественной приемки той же самой «продукции».

Представителем государственной комиссии для приемки торпедных катеров Сосновского судостроительного завода был назначен адмирал.

И если адмирал в споре со сдатчиком весьма активно использовал глубинные пласты русского народного фольклора, то сдатчик, человек исключительно гражданский, по вполне понятным причинам отплатить адмиралу той же монетой никак не мог: не позволяла элементарная зависимость должностного благополучия начальника сдаточной команды от благорасположения адмирала. Но как-то случилось, что в один страшный день эти два уважаемых человека разругались до такой степени, что наступил момент, когда глава сдатчиков смертельно возненавидел руководителя приемщиков. Возненавидел, но виду не подал.