Анри Кок - Последние из Валуа

– Ах! – прошептала несчастная женщина, закрыв лицо ладонями в приступе глухой ярости. – Решительно, я схожу с ума!

К ней, с все той же улыбкой на губах, подошел Филипп. Единственное удивление, отражавшееся на его лице, казалось, было вызвано поведением спутницы.

– Ну как, – промолвил он нежным тоном, – вам уже лучше, дорогая графиня? Боже мой, как вы бледны! Хотите, я схожу за врачом?

Она вновь окинула его блуждающим взглядом.

Затем, огромным усилием воли переборов волнение, сказала:

– Нет, мой друг! Я в порядке. Не нужно врача. Вы были правы, мой друг: бывают дни, когда все мы не можем совладать с нашими ощущениями. Вероятно, именно это со мной сегодня и случилось. Но все прошло! Поверьте мне, дорогой Карло, мне стыдно за все те глупости, которые я делала и говорила пару минут назад! За ваше здоровье, мой прекрасный шевалье! За нашу долголетнюю дружбу!

– Нет, прелестная графиня, не за дружбу, а за любовь нашу.

– За нашу любовь… Вы все еще на этом настаиваете?

– Конечно! И всеми силами!

– Что ж, будь же по-вашему! Действительно, зачем я обманываю саму себя?.. Я люблю тебя, Карло!.. Люблю всей душой!.. И я буду твоя, только твоя… вопреки всем демонам преисподней! Выпьем же за нашу любовь, дорогой Карло! Ха-ха!.. Демоны!.. Пусть только попробуют мне помешать отпить глоток этого, столь же сладкого, как вкус твоих губ, вина!

Переходя от слов к делу, Тофана прижалась влажными губами к устам Филиппа.

– Побудь здесь, – произнесла она после этого продолжительного поцелуя. – Побудь здесь, мой Карло. Я тебя позову… Всего через минуту!

И она скрылась за дверью спальни. Той спальни, о которой мы говорили выше… С постелью, заправленной черными атласными простынями. Алебастровая лампа, работающая на благовонном масле, освещала этот уголок сладострастия.

Менее чем за минуту Тофана, задыхающаяся от эротического исступления, сбросила с себя одежды и опустилась на постель. Она быстро разделась и опустилась на роскошную постель. Затем она прокричала:

– Карло! Мой Карло! Можешь войти!

Но вошел не Карло. Под мрачный колокольный звон у подножия кровати возник тот самый призрак, которого она видела в саду, – призрак Маттео Руццини, неаполитанского рыбака, ее первой жертвы.

Следом, за его спиной, выросло другое привидение – Маттурино Польятти, отцеубийцы.

Тут же посреди комнаты возник третий призрак – Асканио Гаргальо, ее сообщника.

Наконец, у изголовья, появился призрак четвертый – Конрада де Верля, единственного (до Карло Базаччо), мужчины, которого она когда-либо любила.

То были лишь тени – безмолвные, неосязаемые. Дрожащей рукой Тофана, борясь против этих ненавистных ей видений, не побоялась схватить одну из них – вероятно, чтобы разорвать на части.

Рука ее схватила лишь пустоту.

– Обман! Все это обман! – завопила она с пеной у рта. – Гнусные привидения, вы сделаны рукой одного из моих врагов, а вовсе не дьявола! Я вас не боюсь!

Привидения исчезли, словно испугавшись этих проклятий…

Полуобнаженная, Тофана нетвердой походкой дошла до двери… Внезапно она отпрянула, издав душераздирающий вопль.

В воздухе, со свисающими, словно плети, руками и закрытыми глазами – в положении двух душ, улетающих на крыльях Смерти, – два новых привидения преградили ей путь. И на сей раз то были призраки… ее сыновей, Марио и Паоло!

В то же время замогильный голос, исходящий непонятно откуда, произнес такие слова:

– Этих ты тоже не боишься, Елена Тофана?

Это было уже слишком! Великая Отравительница без чувств упала на паркет.

Когда она очнулась, то обнаружила себя лежащей на кровати и прикрытой простынями. Рядом, сложив руки на груди, в строгого покроя костюме, стоял пожилой мужчина с длинной седой бородой. Этим мужчиной – в силу того помутнения, в котором находился ее рассудок, Тофана признала его не сразу – был тот человек, которого она видела несколькими днями ранее в обществе шевалье Базаччо… Тот самый, чей голос, привел ее в глубокое волнение, напомнив об ужасной встрече, состоявшейся у нее в ночь на 14 мая в лесу у Ла Мюра.

– Кто вы, сударь? Что вам от меня нужно? – спросила она, привстав на своем ложе.

– Я доктор Зигомала, госпожа графиня. Маркиз Альбрицци и шевалье Базаччо – мои хозяева. Именно шевалье Базаччо и прислал меня сюда, сказав, что вы нуждаетесь в моих услугах.

При первых же словах Зигомалы Тофана вздрогнула: к ней вернулась память.

Несколько секунд она молча разглядывала врача, пытаясь прочесть на его лице подтверждение своих подозрений. Но лицо Зигомалы оставалось бесстрастным; по нему можно было прочесть лишь то, что он хотел выдать сам.

– И долго вы здесь, сударь? – спросила она.

– Нет, сударыня, только что пришел.

– Который час?

– Половина первого ночи.

– Половина первого!.. Но во сколько же тогда шевалье Базаччо попросил вас явиться ко мне?

– Примерно в четверть двенадцатого, сударыня. Да, шевалье вернулся в особняк д'Аджасета в самом начале двенадцатого.

– Что ж, сударь, я крайне признательна шевалье Базаччо за такую заботу о моем здоровье. Со своей стороны, благодарю и вас также – за то, что пришли сюда по его приказу. Но я не больна и, стало быть, в ваших услугах не нуждаюсь. Неважное самочувствие, вечерняя жара были единственными причинами моего недомогания. Благодарю вас еще раз, сударь, и больше не задерживаю.

– Довольно, сударыня.

Зигомала встал, поклонился и вышел, не произнеся больше ни слова.

Тофана услышала, как, сопровождаемый Тартаро, он спустился по лестнице и удалился верхом под эскортом группы вооруженных людей… В те времена после полуночи передвигаться по парижским улицам в одиночестве было весьма неблагоразумно.

Продолжая прислушиваться к доносившимся снаружи звукам, Тофана поспешно оделась.

Проводив доктора, вернулся Тартаро.

Она позвонила в колокольчик.

Гасконец поспешил прибежать на ее зов и, казалось, удивился, увидев ее не в постели.

Более бледная, чем обычно, она смерила его с головы до ног грозным взглядом.

– Госпоже графине уже лучше? – спросил он. – Какое счастье! А то я так расстроился, когда сеньор Базаччо, совершенно сокрушенный, отправился за доктором…

– Довольно! – сухо прервала его Тофана.

И с мрачной улыбкой, глядя прямо в лицо оруженосцу, промолвила:

– Странный дом, мой друг, ты подобрал для моих любовных свиданий.

– Странный? – повторил он с удивлением. – Не понимаю, о чем вы, госпожа графиня!

– А, не понимаешь!.. Ты в этом уверен? Где сейчас сторожа этого дома?

– Там, где им и должно быть: в небольшом павильоне, на заднем дворе. Спят, вероятно, – ведь уже поздно. Неужто госпожа графиня осталась недовольна ужином, который приготовила моя кузина Анжелика, и хочет адресовать ей свои упреки по этому поводу?