Александр Бородыня - Крепостной шпион

Молва превращала Новгородского Ивана Бурсу в чудовище и, конечно, поверить всему, что рассказывали было невозможно.

Но Михаил Валентинович имел уже несколько мёртвых тел, доказывающие со всей определённостью, что злодей оказался в Петербурге вовсе не напрасно. Что он здесь теперь потому, что нужно ему скрыть какие-то следы своих преступлений. Кроме того, выходило, что Иван Бурса прибыл в северную столицу не сразу, а пустил вперёд своего наёмного убийцу.

Потому-то взять клеймёного живьём и пыткой вырвать у него всю правду, было для ротмистра Удуева делом чести.

Ни снега ни ветра в шестом часу. Темнота. Редкие ледяные звёзды на небе.

Окружив двухэтажный барак ротмистр уж хотел идти ломать двери, но замер и сделал знак остальным не двигаться.

К дому приблизились двое. Осторожно постучали, внутри вспыхнул свет, дверь отворилась, двое вошли.

— Вот теперь, — сказал Удуев, выходя из своего укрытия и оголяя саблю. — Теперь будет в самый раз. Теперь все в сборе?

Но жандармы даже не успели приблизиться, когда изнутри послышался шум драки, душераздирающие вопли и сабельный звон.

Удуев бегом кинулся к дверям, они оказались открыты. Пнув створку сапогом, оказался внутри дома. В жидком свете нескольких коптилок ротмистру предстала странная картина — на полу подле опрокинутого буфета лежал, распростёршись мертвец с переломанной шеей, другой мертвец сидел возле стены. В открытых глазах плескались отражённые огоньки лампадок, а посреди небольшой комнаты замер с обнажённой окровавленной саблей в руке приятной наружности молодой человек.

Молодой человек, судя по платью, был не из простых. Увидев мундир жандармского ротмистра, он вложил саблю в ножны и сказал:

— Если угодно, я могу объяснить, за что по собственному почину казнил этих двух.

— Да уж, не худо бы объяснить, — так же убирая саблю, сказал Удуев.

— Разрешите представиться, — сказал молодой человек, — Пётр Илларионович Игнатов.

— Да ты не брат ли Марьи Илларионовны?

— Брат.

— Ладно.

Удуев сделал знак вошедшим вслед за ним в дом жандармам выйти на улицу, нашёл табурет, поставил его посреди комнаты и присел.

— Вообще-то я тебя взять под стражу теперь обязан, мил человек, но я подожду. Сперва послушаю, что ты расскажешь. Ты ведь о смерти сестры своей отомстить сюда пришёл.

— За её бесчестие, — сказал Пётр Игнатов, — да только ведь опять не тех порешил.

— Ты клеймёного здесь искал?

— Знаете, значит.

Пётр Игнатов был бледен и переступал с ноги на ногу. Тихонечко позвякивали его маленькие шпоры.

— Спасибо хоть поинтересовались. А то мы с братом думали, вся власть куплена. Поэтому сами и решили рассчитаться. А клеймёного, Федьки-душегуба, здесь нет, как вы видите. Ушёл. Он чует, когда опасно.

— А эти кто?

— Не поверите, — молодой человек даже усмехнулся в усики, — британские каторжники. Их Бурса человек сорок прикармливает. Они ему лучше, чем русские псы служат за это.

— От чего же не поверить, — вздохнул Удуев. — Знаю я про тех каторжников. Это ты доброе дело сделал, они мне для отчёта пригодятся. Так, что давай, Пётр Илларионович, мы с тобой вот как поступим. Я сейчас отвернусь, а ты через заднюю дверь и выйдешь. Я не могу приказать своим жандармам не стрелять, поймут неправильно, так, что приготовься от пули убегать. И давай договоримся, завтра же найдёшь меня сам.

На утро следующего после дуэли дня, всё в особняке на Конюшенной пришло в движение, ждали императора Павла.

Константин Эммануилович не хотел понапрасну дразнить государя, потому, по предварительной договорённости, принимая Его Императорское Величество в третьем часу пополудни, он постарался, чтобы в это время в доме не было ни одного гостя.

Предполагалось, что Павел не задержится у Бурсы более часа.

На вечер было приглашено много народу, но приходить всем было приказано, в избежание оплошности, после шести. Исключение составляли секретарь Бурсы Сергей Филиппович и княгиня Наталья Андреевна. Конечно не дразнить, но немножечко уколоть императора, всё-таки было надо.

Вполне достаточным уколом было платье княгини. Договорились, что Наталья Андреевна будет сидеть по пути императора за клавесином, а рядом с ней будет стоять секретарь.

Даже небольшое раздражение выводило Павла из равновесия, а хозяин особняка на Конюшенной прекрасно умел этим воспользоваться с большой выгодой для себя.

— Так что, давайте, Сергей Филиппович, музицировать, — присаживаясь на мягкий стульчик перед клавесином, предложила княгиня. — По замыслу, всё должно выглядеть очень естественно. Не дай бог, государь догадается, что нас здесь нарочно оставили.

Секретарь всё последнее время не в силах был приблизиться к Наталье Андреевне ближе, чем на два шага. Теперь, оказавшись рядом, он ощутил её запах, увидел совсем рядом грудь в тугом кружевном вырезе, и чуть не утерял от волнения смысла происходящего. После увиденного в спальне, после несчастного случайного убийства князя Валентина, он не только не охладел к княгине, а будто свихнулся совсем. Даже издали на короткий миг увидев её, Сергей Филиппович волновался.

— Ну что ж вы замёрзли как болван, правда, — сказала княгиня. — Вы, что императора боитесь?

— Я Вас боюсь, — прошептал секретарь.

— И верно поступаете, что боитесь, — княгиня даже не посмотрела на него, задавая следующий вопрос. — А я давно хочу Вас, Сергей Филиппович, спросить, куда же Вы то письмо подевали? У Общества пока нет оснований не доверять Вам. Но мне хотелось бы всё же знать, кому Вы вручили конверт?

— Какое письмо? — похолодел секретарь.

— А то, что после собрания Вам Константин Эммануилович отдал и велел мне передать. Вы же тогда приходили ночью, но письма не передали.

— Я… — секретарь для этого случая заранее заготовивший несколько ответов, запутался и не знал, что сказать. — Я потерял его. Пришёл к Вам, сунул руку в карман, а письма-то нет. Повернулся и ушёл.

— Лжёте. Я знаю, что лжёте. Но не бойтесь, если Вы о этом письме сами будете молчать, то я никому не скажу. Мы с вами, Серёжа, одной верёвочкой теперь связаны. После того, как мы с Вами мёртвое тело из дома тайно вынесли и на лёд бросили, нам друг от дружки скрывать уже ничего. Так скажите мне, где же письмо?

— Я его сжёг, — вдруг легко признался секретарь. — Вы отказались меня принять той ночью. Я вернулся домой, сел в своей комнате, не удержался от любопытства, вскрыл конверт, прочитал и сжёг. — В голосе секретаря был подлинный ужас. — Я не предатель, поверьте, я совершил ошибку.

— Всё правильно, всё хорошо, — усмехнулась княгиня, — сожгли так сожгли. Благо не потеряли. Если сожгли, то оно в ненужные руки никак уж не попадёт.