Александр Бородыня - Крепостной шпион

— Может быть, Вам лучше пойти в спальню? — осторожно предложила княгиня. — Может быть, Вам лучше теперь же прилечь?

— Нет. — Анна упрямо дёрнула головой. — Позовите Андрея.

Проводив негодяя до самых саней, Андрей Трипольский мокрый от растаявшего снега угрюмо стоял в другом конце зала. Андрей Андреич хорошо понимал, какой именно вопрос хотела задать ему Анна, и не хотел подходить к бледной девушке, полусидящей на диванчике под часами.

— Вы должны её успокоить, — настаивал граф Ш., отправленный дамами на переговоры с Трипольским. — Девушка пережила такое потрясение. Вы должны, Вы обязаны.

— Я не знаю ответа на её вопрос, — сказал Трипольский. — То, что я смогу сказать не решит дела.

— Ну скажите же хоть что-нибудь, — наставил глупый граф. — Мне кажется лучше что-то сказать даме, чем вообще ничего.

Часть собравшихся сочла за лучшее покинуть дом сразу после происшествия. Многие из тех кто оставался ещё к этому времени столпились вокруг Анны Владиславовны, а остальные не без любопытства наблюдали, как с поверженных на пол головорезов, были сорваны шубы.

Разбойников крепко связали и по распоряжению хозяина дома унесли куда-то в подвал, где и заперли.

— И что же вы будете делать с ними? — спросил Удуев, навязывая неприятный разговор хозяину особняка. — Зачем Вам эти злодеи? Не лучше было бы мне их сразу вручить?

— Утром, — почти растерянным голосом сказал Константин Эммануилович, — утром я предполагаю допросить их и, при необходимости, передать городским властям.

— Но почему же не сейчас?

— Простите, моей племяннице дурно, — Бурса попытался уклониться от разговора, но ротмистр поймал его за пуговицу крепкими пальцами.

— Ваше благородие, Константин Эммануилович, неужели Вы думаете, что братец Ваш на этом остановиться? Неужели Вы ещё не поняли, какой опасности себя подвергаете? Насколько я понял, организация Ваша, тайный «Пятиугольник», не помощник вам в этом вполне и семейном деле.

— Я не понимаю Вас, Михаил Валентинович, — Бурса приостановился и сосредоточился. Он уже не хотел вырываться, и пальцы Удуева отпустили пуговицу. — О чём вы говорите? Какая организация?

Ротмистр удовлетворённо подул в усы.

— Я вот что хочу Вам предложить, Константин Эммануилович, — сказал он. — Я сейчас же возьму жандармов, поеду на квартиру к Вашему брату на Сенной площади и арестую его. А Вы, в свою очередь, используйте все свои связи, чтобы мне за это по шапке не дали. По-моему это весьма стоящее предложение.

Хозяин дома закрыл даже глаза на минуту, чтобы сосредоточиться.

— Хорошо, — сказал он после небольшой паузы. — Согласен. Если Вы возьмёте Ивана под стражу я использую все свои связи, чтобы выгородить Вас. Хотя это может оказаться весьма не просто. Действуйте, ротмистр.

Во взгляде Бурсы Удуев отчётливо прочёл искреннюю благодарность.

— Вы видели, он душевно болен. Его, действительно, следует сейчас же, без промедления изолировать.

На улице раздался новый шум. Кто-то подъехал к дому. Бурса кинулся к окну.

— Карета?

— Нет верховой.

— Чудно, — сказал граф Ш. — мундир гренадерский, а прибыл верховым.

Афанасий Мелков вошёл в залу, оттолкнул лакея, пытавшегося преградить ему путь, и сразу пошёл к Анне Владиславовне.

Гости расступились. Анна подняла голову.

— Что с ним? Он жив?

Афанасий отрицательно покачал головой. Анна вцепилась ледяной рукой в руку молодого офицера и простонала:

— Я спрашиваю, он жив!?

Когда, не пытаясь отнять своей руки, почти проколотой острыми ноготками, Афанасий сказал сухим голосом:

— Василий Онуфриевич Макаров, гренадерский поручик Измайловского Гвардейского полка полчаса назад скончался в помещении роты, — голос Афанасия сорвался и остальное он тихо прохрипел. — Василий просил передать Вам, Анна Владиславовна, что любил Вас. Он просил меня также сказать, что не возражает против Вашего замужества, но просит всё же иногда поминать его.

Маятник, качнувшийся в часах за спиною Анны, при последнем слове будто бы застрял в её груди и потянул вниз сердце. Анна Покровская потеряла сознание.

Подозревая Ивана Бурсу не только в изощрённой жестокости, граничащей с почти детским наивом, а также и в звериной хитрости, ротмистр Удуев не стал откладывать арест, а взяв десять жандармов, тут же ночью отправился на Сенную площадь.

Но как Удуев ни спешил, он всё-таки опоздал. Квартира оказалась пуста. Двое тихих немолодых слуг собирали и упаковывали вещи. Из их напуганного лепета следовало, что барин неожиданно уехал домой к себе в поместье. А они должны завтра следовать за ним. Во что поверить было просто невозможно.

Иван Бурса просто растворился во вьюжной ноябрьской ночи.

«Совершенно определённо никуда он из города не уехал, — это Удуев определил для себя твёрдо. — Такой не уедет, не отомстив за нанесённое оскорбление. И ведь негодяй не станет драться. Он теперь выскочит где-нибудь из-под самых ног и ударит в спину. Где? Когда? Бог знает».

Направлений поиска негодяя был несколько. Можно как следует допросить обитателей барака в Литейной Слободе. Может быть, кто-то из них знает где прячутся остальные злоумышленники. Те двое, что захвачены, уж наверное могут указать адрес. Всё зависит от способности хозяина особняка на Конюшенной допросить с пристрастием. Хотя и здесь надежда совсем небольшая. Ведь и злодей знает, что они могут указать его адрес.

Другим направлением поиска были братья Игнатовы — Валентин и Пётр. Удуев даже пожалел, что отпустил Петра тогда ночью, но буквально через час раскаялся в своём недоверии.

Пётр Илларионович Игнатов, брат отравленной в кабаке Медведева Марии Игнатовой, как обещал, сам пришёл к ротмистру.

— Не ждали, что слово сдержу? — спросил он, опускаясь устало на скамью.

— Согласен, не ждал.

После бессонной ночи Михаил Валентинович воспринимал происходящее вокруг как сквозь лёгкую дымку.

— Арестуете теперь меня?

— Ну зачем же. Нет. Если уж я тогда ночью над двумя трупами Вас не арестовал, то теперь это глупо совсем. Кстати, поблагодарить хочу.

Удуев взял со стола большой гербовый лист с печатью и показал его молодому человеку.

— Только вчера утром доложил об англичанах, а они, смотри, вон как. Уже отметили меня письменной благодарностью. Боятся шельмы заграничных каторжников, и мне почему-то кажется опаснее наших отечественных.

— Вы знаете где теперь Иван Бурса? — спросил Пётр Игнатов, из вежливости разглядывая бумагу.

— Нет, — вздохнул Удуев. — Я предполагал, ты мне об этом что-нибудь скажешь. Знаешь что вчера случилось на Конюшенной?

— Слышал, — возвращая листок сухо отозвался тот. — И, думаю, нужно теперь же поставить охрану вокруг дома. Иначе барышне Покровской Анне Владиславовне жить осталось, может быть день, а может быть и того меньше.