Эрнест Дюплесси - Филипп Август

– Потише! Потише! Не сердитесь, старуха, – сказал Жоделль хладнокровно. – Я никогда еще не принуждал хозяев насильно получать плату за постой, и если вы не хотите, так я сяду на лошадь, да и уеду.

– Постойте, сир Альберик, постойте! – воскликнула хозяйка, не столько испугавшись убытка, сколько того, что обнаружится лошадь пажа. – Никогда не будет сказано, что в моем доме путешественник, какой бы он ни был невежа, сам взнуздал себе коня. Жозеф! Подай гнедую сира Альберика, да поскорее! Что касается до платы – вы мне должны всего шесть су.

Жоделль расплатился, вскочил на лошадь и ускакал.

Еще не совсем утих лошадиный топот, как из чулана вылетели дрова и связки хвороста, и вслед за тем показался юноша: бледный, задыхающийся, исцарапанный.

– Вина! Вина! – воскликнул он. – Мне дурно! Силы оставляют меня. Увы! Зачем довелось мне все это услышать!

Хозяйка поспешила принести ему вина, а паж упал на скамью в совершенном изнеможении, с полными слез глазами.

– Как быть? – раздумывал он. – Если я вернусь в Мирбо и признаюсь сиру де Куси, что наперекор его приказанию не терять ни минуты сделал объезд, чтобы взглянуть на Элеонору во Флеше, то он страшно рассердится и, пожалуй, убьет меня. А с другой стороны, если я не вернусь туда, то план этого изменника исполнится, мой благородный рыцарь погибнет, будет убит, а вместе с ним погибнет и дело принца Артура. Нет, я вернусь, какая бы судьба ни ожидала меня! Да, непременно вернусь.

– Вот вам вино, пейте на здоровье! Это подкрепит ваши силы! – сказала хозяйка, подавая юноше кружку.

Эрмольд не заставил повторять приглашение и залпом выпил, укрепив свою решимость при помощи спиртного.

– Добрая хозяйка, я сейчас уезжаю, – сказал он хозяйке. – Скажите мне, сколько я вам должен, прикажите подать мне лошадь и каждый день благодарите Бога, что сохранили мне жизнь, спрятав меня в чулане. Благодаря вам не исполнится самый гнусный умысел, когда-либо внушенный сатаной.

– Воздадим хвалу Всевышнему, сир паж, – сказала добрая хозяйка, – И да помогут вам все святые угодники! Ваш счет равняется девяти су, и по совести говоря, это очень дешево, потому что я угощала вас как рыцаря и прятала как родного сына.

У Эрмольда де Марси кошелек был туго набит, и потому он не сверял счеты доброй хозяйки, хотя девять су составляли значительную для того времени сумму.

Заплатив, юноша вскочил на лошадь.

– Какая самая короткая дорога в Мирбо? – спросил он.

– Держите левее, сир паж, потом поверните направо, и как встретится третья дорога, то… Да послушайте же!

Но Эрмольд давно уже не слушал и, пришпорив коня, мчался во весь опор.

Так он ехал день, ехал ночь, только изредка останавливаясь, чтобы дать своему скакуну передохнуть. Однако и на следующее утро он все еще не въехал в равнину Турени.

Чем дальше он мчался, тем с большим ужасом думал о том приеме, который окажет ему рыцарь де Куси. Несмотря на эти страхи, ему и в голову не приходило бежать от господина. Он искренно любил своего рыцаря и, главное, был проникнут таким чувством чести, что скорее готов был вытерпеть казнь, чем совершить низкий и позорный поступок. Из этого следует, что у него было одно желание и одна мысль: как бы скорее доехать до города Мирбо.

Около восьми часов утра паж проезжал через какую-то деревню шагом, чтобы не обратить на себя внимания, как вдруг заметил, что у кабака привязана лошадь, в которой он сейчас признал лошадь Жоделля. Радостное восклицание вырвалось из его груди.

– Я спасен! Изменник здесь и не уйдет от меня. Правда, он силен и ловок, но в Палестине мне удалось победить не одного сарацина, а сарацины ни в чем не уступят ему. Если мне удастся убить негодяя, то измена умрет вместе с ним, и я смогу спокойно отыскивать графа д’Оверня, слова никому не сказав ни о заговоре, ни о своей вине.

Мысль эта воодушевила его сверхъестественным мужеством.

Юнец был храбр как лев и с радостью бросился бы на дюжину врагов, только бы не подвергаться гневу своего властелина.

Осторожно спустившись с лошади и привязав ее к дереву, паж внимательно осмотрел меч и кинжал и пошел к кабаку. В эту минуту показался у дверей Жоделль, собиравшийся уехать. Бросившись ему навстречу, Эрмольд ударил брабанта кулаком в лицо.

– Защищайся, изменник! – вскричал он и, сделав шаг назад, встал в позицию с мечом в одной руке и кинжалом в другой.

Жоделль побледнел, узнав Эрмольда. Он скрывал свое отсутствие, сказываясь больным от полученного удара, и вдруг увидел, что его тайна открыта. Слова пажа показывали, что его подозревают, и хотя он не мог сообразить, насколько известна его измена, но колебаться не мог и решился во что бы ни стало отделаться от мальчишки.

Под влиянием одинакового чувства противники бросились друг на друга, и начался жестокий бой.

Борьба между восемнадцатилетним юношей и опытным солдатом в расцвете сил, каким был Жоделль, не могла быть равной, но, против ожидания, юноша не уступал солдату.

Будучи пажом знаменитого рыцаря, Эрмольд де Марси приобрел в его школе редкое искусство владеть оружием, а во время пребывания в Палестине он имел много случаев испытать свое мужество. И недостаток в силе он заменял проворством и живостью.

С яростью и неудержимой силой отчаяния бросился Жоделль на Эрмольда, но встретил в нем мужественного и непоколебимого противника.

Все его удары молодой паж отражал с успехом и с лихвой возвращал. Слегка задетый ударом клинка, Жоделль вынужден был перейти в оборону и при первом столкновении не имел ни малейшего преимущества.

Но на брабанте была крепкая кольчуга, голову его защищал шлем, а бедный паж был в легком дорожном костюме, без всякого доспеха.

Жоделль скоро понял свое преимущество. Прикрыв рукой лицо, единственную часть тела, подвергавшуюся опасности, и не заботясь об ударах, которыми паж яростно осыпал его кольчугу, негодяй теснил противника и, не обороняясь, беспрестанно нападал.

Проворно и легко увертывался Эрмольд от ударов. Но, утомленный продолжительной дорогой, он наконец изнемог и стал отступать.

Жоделль заметив это, набросился на него еще с большею яростью. Паж с трудом выдерживал удары. Вдруг к ним подскакал рыцарь со своей свитой и, опустив между ними свой меч, заставил соперников разойтись.

– Ну что это значит? – воскликнул он на скверном французском. – Кто за Францию, кто за Англию? Но, во всяком случае, бой должен быть равен. Как, мужчина дерется с ребенком? Стальная кольчуга против суконного кафтана? Фу, какой позор! Арестуй их, Робин, – продолжил он, обращаясь к своему оруженосцу, – и приведи ко мне на суд. Я разберу причину их ссоры.

С этими словами английский рыцарь, поседевший в битвах, слез с лошади и вошел в харчевню, из которой только что вышел Жоделль.