Эрнест Дюплесси - Филипп Август

– Разве ты знаешь короля Иоанна? – спросил один из всадников насмешливо.

– Как не знать! Самый первый красавец из всей армии.

– Уж не влюблена ли она в него? – спросил другой, смеясь.

– Полноте, ла Рош-Эймон, – возразил первый всадник, – зачем вы заставляете краснеть прекрасную даму? Вы бы лучше осведомились, не скрывается ли в каком-нибудь уголку ее замка некто сир Альберик, до которого нам есть дело.

– Да откуда мне это знать, – отвечала хозяйка, скромничая. – Я никогда не спрашиваю имен у путешественников, удостаивающих меня своим посещением. Не хочу, однако, этим сказать, что сир Альберик совсем неизвестен мне, но…

– Молчать, старая дура! – раздался голос сверху лестницы. – У этих господ есть до меня дело, а у меня до них…

В ту же минуту с лестницы спустился честный брабант Жоделль. Одни глаз у него был закрыт пластырем, но не столько для того, чтобы сделать себя неузнаваемым, сколько из необходимости залечить удар, нанесенный Куси, – кровоподтек был виден даже из-под повязки.

– Не можете ли вы сказать мне, прекрасная госпожа, куда подевался путешественник, с которым вы сейчас разговаривали? – спросил Альберик, приближаясь к хозяйке и не обращая внимания на присутствие посторонних.

– Путешественник? – воскликнула хозяйка. – Какой это путешественник – это просто мой племянник, сир Альберик. Бедняга еле жив от страха, потому что за ним сегодня утром гнались солдаты короля Филиппа, а мой племянник из партии короля Иоанна. Понятно, он испугался, что его повесят без милосердия, попадись он им в руки. Ну да и бросился бежать со всех ног, как только услышал лошадиный топот.

– А откуда ехали всадники короля Филиппа? – спросил первый путешественник, побледнев.

– Со стороны Флеша, прекрасный сир. Их было пятеро, да кроме того племянник видел еще множество точно таких же отрядов, разъезжавших по полю.

– А, так это тот мальчик, за которым мы гнались сегодня утром, – сказал другой. – Он принял нас за солдат короля французского. Какое платье на вашем племяннике?

– Зеленый полукафтан.

– Ну, так и есть.

Потом, обращаясь к спутнику, видимо перепугавшемуся, человек сказал:

– Успокойтесь, Филипп далеко отсюда, а будь и близко, так мы ему закатим такой острый пир из мечей и копий, что желудок не переварит. Вам нечего бояться.

– Я никого не боюсь и не потерплю таких предположений, – возразил тот сухо. – Но поговорим о деле, – продолжал он, обращаясь к мнимому Альберику, на самом деле Жоделлю. – Если вы тот самый Альберик, который доставил сегодня утром записку в лагерь короля английского…

– С вашего позволения, прекрасный сир, – прервал его Жоделль, – для начала надо расчистить место. Ступай вон, старуха! Нам надо переговорить без тебя.

– Как? Вон из моей же кухни? Подумайте-ка…

– Уж я подумал, и будет так. Ну, ступай же! Ты недолго останешься на дворе.

Жоделль подхватил кабатчицу за руку, вытолкнул на двор и затворил дверь на запор.

– Теперь надо осмотреть хорошенько, нет ли здесь какой-нибудь парочки нескромных ушей.

Он внимательно оглядел кухню и все вокруг, наконец, дошло дело и до чулана, куда спрятался паж.

– Это только чулан для дров, – сказал он, раздвинув хворост.

Потом, видя, что скоро не справиться, если перебирать весь хворост, он вынул меч и два-три раза ткнул им в штабель, но к счастью, не задел пажа.

Убедившись, что все в порядке, Жоделль вскоре вернулся к путешественникам, сидевшим у камина.

– Теперь я к вашим услугам, господа.

– Не так, сир Альберик, это мы к твоим услугам, потому что ты вызвал нас сюда, – отвечал приезжий, который, казалось, предводительствовал отрядом. – Что намерен ты нам сообщить?

– Государь, – сказал Жоделль, преклоняя перед ним колено, – если вы действительно таковы, как обличают ваши слова, то вы король английский Иоанн.

– Полагай, что так, и продолжай.

– Итак, государь, я слышал, как имел уже смелость о том писать, что вы более всего желаете иметь попечение о вашем племяннике Артуре.

– Точно, – отвечал Иоанн запальчиво. – Точно, это мое самое пламенное желание. А что же ты? Не можешь ли ты выдать его?

– Это от вас зависит, государь.

– Тогда дело решенное. Когда ты его привезешь?

– Когда вы заплатите за путевые расходы, государь, – сказал Жоделль почтительно, но твердо.

– Справедливо, – кивнул Иоанн Безземельный, нахмурив брови. – Я совсем забыл, что в мире нет человека, который не имел бы какой-нибудь цены. И какова твоя, приятель?

– Умеренная, – отвечал Жоделль с невозмутимым хладнокровием. – Очень умеренная, особенно в сравнении с достоинством оказываемой услуги. Обратите, государь, милостивейшее внимание на то, что я один могу оказать вам эту услугу и что многие на моем месте, взяв в соображение все опасности, отступили бы или поколебались решиться на этот шаг.

– Но если только не от трусости, то я от всей души поздравил бы их, – воскликнул один человек из королевской свиты.

– Молчать, Пемброк, – бросил Иоанн дружески. – А ты, приятель, объяснись-ка получше. Назови сумму, в какую себя оцениваешь.

– Государь, я ценю себя дороже всякой денежной суммы, как бы она ни была велика. Не потому, однако, что презираю деньги… Но я назову вам мои условия, если приказываете. Во-первых, вы мне выдадите взамен принца десять тысяч серебряных марок или указ на получение этой суммы из королевской казны.

– Клянусь Богом! Немало он требует! – воскликнул Иоанн, но вдруг прервал себя и, взглянув на Пемброка с незаметной улыбкой, продолжал: – Хорошо, ты получишь указ.

– А после того, как я получу его от вас, государь, – сказал Жоделль, подметивший взгляд и улыбки и понявший их значение, – так я уж найду средство принудить к уплате. Если казна ваша пуста, то ваши друзья или враги поплатятся мне.

– Прежде обратись к врагам, любезный Альберик, – возразил Иоанн шутливо. – У моих друзей карманы покуда пусты. Ну а чего ты желаешь во-вторых? Ведь ты сказал во-первых, если не ошибаюсь.

– Во-вторых, вы мне дадите полномочие набрать вольную роту в тысячу человек, жалованье будете мне платить такое, как Меркадье, и наконец, вашей собственной рукой произведете меня в рыцари.

– В рыцари! – воскликнул лорд Пемброк с негодованием. – Если бы король забылся до такой степени, чтобы произвести тебя в это достоинство, то день, в который ты его получишь, будет последним днем твоей жизни, или я прикажу конюху разбить мои шпоры – они будут позором для моих ног, если такому негодяю, как ты, позволят носить такие же.

– Когда я буду их носить, лорд Пемброк, ты найдешь человека, который сумеет тебе отвечать и воздать презрением за презрение. А пока не вмешивайся в чужие дела. Не с тобою я говорю, а с королем!