Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

Они прошли часть кормы большой галеры, миновав Метюба, который ужинал чебуреком: жаренным в масле слоеным тестом с острым, резко пахнущим сыром, – турки их обожают. Затем они спустились на шканцы, богато украшенные и уже ярко освещенные.

– Он здесь, – сказал паша, открывая дверь каюты. – Наверное, уже спит. Не буди его.

Они вошли в маленькую каюту, освещенную масляной лампой с матовым стеклянным колпаком. В кроватке под желтым шелковым стеганым одеяльцем Хараджа увидела сына своих заклятых врагов.

Она рванулась к нему с таким неистовством, что паша испугался, не совершила бы его племянница какой жестокости.

– Осторожнее, – сказал он. – Я сам охраняю маленького пленника.

Хараджа откинула одеяльце, и под ним оказался мальчик лет трех, розовый и пухленький, с длинными темными кудрями…

Хараджа откинула одеяльце, и под ним оказался мальчик лет трех, розовый и пухленький, с длинными темными кудрями, одетый в белую рубашечку с муранскими кружевами.

– Мальчишка красивый и хорошо сложенный, правда? – сказал паша. – Сын мусульманского героя и ужасной христианки. Жаль, что Дамасский Лев на тебе не женился.

– Замолчи, дядя, – сказала Хараджа, впившись в мальчика ненавидящим взглядом.

– Ты не можешь сказать, что он не красив. Смешение мусульманской и христианской крови дает порой хорошие плоды. И мы, и они по природе воинственны. Ты закончила его разглядывать?

Хараджа резко отскочила и бросила одеяльце на малыша, словно нарочно хотела его разбудить. Потом сложила руки на груди и заявила, пристально глядя на пашу:

– Можно подумать, у тебя нет никакой ненависти к этому маленькому пленнику, как ты его назвал.

– Абсолютно никакой, – ответил великий адмирал. – Разве в нем не течет кровь османов?

– Смешанная с христианской!

– Пусть так, но кровь, которую дала ему мать, лучше любой, что течет в жилах пятисот обитательниц сераля, занятых только тем, чтобы убивать друг друга да плести заговоры против султана.

– А тебя, случаем, не ранила эта христианская воительница, Капитан Темпеста?

– Я ею восхищался, когда она, женщина, храбро сражалась и одолела своего будущего мужа, снискавшего славу первой сабли мусульманского войска при осаде Фамагусты, – ответил великий адмирал. – Пойдем ужинать. Поговорим после.

На высоких и просторных шканцах флагманской галеры под красным шелковым тентом, на котором было закреплено множество разноцветных венецианских фонариков, был накрыт ужин для Али-паши. Обычно он приглашал к ужину своих офицеров, но сейчас на столе стояли только два прибора, чтобы он и Хараджа могли свободно поесть и поговорить. Паша ценил хороший стол, и хотя с продуктами даже у осаждавших дело обстояло неважно – ведь бойцов у него было неизменно около ста тысяч, а из Константинополя постоянно прибывало подкрепление, – корабельный кок пока еще ухитрялся творить чудеса, тем более он, должно быть, постарался отметить прибытие на борт племянницы своего могущественного патрона.

На столе стояли миски с пловом, классическим турецким, точнее, персидским рисом и жареные бараньи головы с фасолью, приправленной чесноком. Рядом примостились белые мисочки с йогуртом, то есть со сквашенным молоком, и глиняные плошки с миссиром, вареными кукурузными початками, которые едят с солью. Были и блюда с колечками сладкого миссира, сушеными финиками, жареными белыми каштанами и изюмом с Кипра и Пелопоннеса. В стеклянных вазочках сверкало ядовито-желтое и ярко-фиолетовое драже, а в круглых пиалах подрагивали зеленые, красные и голубые кусочки лукума – пасты, от которой вполне могут слипнуться кишки. Но мусульмане лукум очень любят, особенно когда заедают им чебуреки, пирожки из слоеного теста, испеченные в жире и начиненные сыром с тошнотворным запахом. Вина на столе не было, хотя все знали, что паша, будучи правоверным мусульманином, все равно не меньше султана любил побаловаться кипрским вином. Зато в высоких хрустальных графинах поблескивала вода с ароматом апельсинов и ливанского кедра.

С двух сторон возле трапов дежурили отборные янычары, вооруженные аркебузами с дымящимися фитилями. Великий адмирал проводил Хараджу на ярко освещенные шканцы. Со стороны Кандии слышалась яростная канонада турецких и венецианских кулеврин, и ночную темноту разрывали долгие вспышки огня.

За стол уселись молча, начало трапезы тоже прошло в молчании. Владелица замка едва притронулась к еде, зато паша воздал должное искусству своего кока, запивая яства целыми графинами ароматной воды. Окончив трапезу, он закурил не наргиле, а простой терракотовый чубук. Не обращая внимания на канонаду, которая усиливалась, выбрасывая в воздух клубы красноватого дыма, он развалился на стуле и пристально взглянул на племянницу:

– Итак? Что ты намерена делать с пашой Дамаска, который благодаря мне наконец-то оказался в твоих руках, и с мальчиком?

– Об этом я хотела спросить тебя.

– Меня? – с удивлением воскликнул адмирал. – Если бы ты спросила, как хитрым маневром сбить с толку эскадру, превосходящую силой и численностью, и как ее захватить, я бы тебе сразу ответил. А в мальчиках, в престарелых властителях и уж тем более в твоих планах я не разбираюсь.

– А что бы ты сделал, дядя, чтобы войти в Кандию и лицом к лицу встретиться с Дамасским Львом и его женой?

– Войти в город? Да у него стены, словно из железа, да и люди его защищают железные! Кто же рискнет отважиться на такое, дорогуша?

– Но там этот проклятый Капитан Темпеста, эта проклятая христианская герцогиня!

Паша несколько раз затянулся дымом чубука и сказал:

– А ты помнишь, как Дамасский Лев завоевал любовь итальянки?

– Он вызвал ее на поединок под стены Фамагусты. Но он не знал, что она женщина.

– Не важно. А теперь ты, зная, что эта ужасная женщина скрывается в Кандии, выйди под стену и крикни, что турчанка желает вызвать на поединок христианку. Я знаю, оружием ты владеешь хорошо.

– Даже очень хорошо, дядя. И она примет вызов? И я хочу, чтобы она вышла не одна.

– С Дамасским Львом?

– Да.

– И кого ты пошлешь на поединок с ним?

– Моего капитана.

– Он действительно так силен? До меня доходили слухи о том, что этот человек одинаково искусно владеет и кривой саблей, и христианским оружием.

– Он очень силен.

– Но мне также рассказывали, что несколько лет назад он получил укол шпагой от этой самой Капитанши и ты при этом присутствовала.

– Это верно.

– Если уж учитель получил укол, то сколько их получит ученица? – сказал паша.