Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

– Думаю, сможет, потому что я научил ее тому секретному удару, который применила тогда христианка и который не смог отразить ни один турок. В фехтовании христиане сильнее нас. У них есть такие приемы, какие не сразу поймешь.

Паша нахмурился:

– То, что ты сказал, очень серьезно. Мне бы не хотелось, чтобы с моей племянницей стряслась беда.

– Твоя племянница, паша, обладает хладнокровием, прекрасным зрением и крепкими мышцами, – ответил капитан.

– А ты бы смог, если представится возможность, помериться силами с Дамасским Львом? Учти, во время осады Фамагусты он был самым опасным клинком мусульманского войска.

– Я знаю, паша. Но я тоже чувствую себя в силах с ним сразиться даже христианским оружием.

– Если ты спасешь мою племянницу, получишь пятьсот цехинов.

– Ну, это вопрос везения…

– Моя племянница стоит дорого.

– А когда поединок?

– Кто знает? Они могут принять вызов, а могут и не принять. Но в наших руках мальчик, и мы заставим их выйти за стены Кандии. А дальше рядом будем мы, и мы сможем в нужный момент спасти положение, если все обернется скверно.

– Ты не веришь в наши силы, паша?

– Не знаю. Вы встретитесь с двумя знаменитыми клинками, которые дадут сто очков вперед всем моим офицерам, вместе взятым. Иди спать, там будет видно…

Он прошел на нос, велел подогнать себе шлюпку с шестью гребцами и исчез среди запрудивших порт галер.

Куда он направлялся? Наверное, к командующему сухопутными войсками, сказать, чтобы тот завтра прекратил обстрел, пока герольд не подъедет под стены города и не объявит о вызове.

Всю ночь турецкие и венецианские кулеврины яростно обменивались каменными и чугунными ядрами, однако с первыми лучами зари грохот стих. Из мусульманского лагеря на великолепном арабском скакуне выехал герольд, держа в руках копье с белым флагом. Так часто бывало: воюющие стороны просили передышки в бою, чтобы похоронить погибших, а их становилось с каждым днем все больше. Оба войска сразу прекратили обстрел. Всадник бешеным галопом пересек лагерь осаждавших, растянувшийся по побережью более чем на две мили. Достигнув зоны обстрела, он трижды махнул флагом в ожидании ответа из крепости. На одном из бастионов тотчас же взметнулся белый флаг. Это был знак, что герольд свободно может приблизиться, не подвергаясь никакой опасности. Турок снова пустил коня в галоп и, доехав до первой линии траншей, где уже столпились венецианцы и критяне, которым не терпелось узнать, чего хочет османский паша, принялся выкрикивать громким голосом:

– Если среди вас есть венецианка, владеющая оружием, как опытный воин, скажите ей, что среди нас есть высокопоставленная мусульманка, которая хочет помериться с ней силами. Если же среди вас есть воин, который не боится сабли, скажите ему, что среди нас есть турецкий капитан, который бросает ему вызов. Я жду ответа.

Осажденные, засевшие в траншеях, на бастионах и башнях, заметно оживились, но герольд прождал напрасно.

В то время нередко случалось, когда турецкие и христианские воины, чтобы нарушить монотонное течение осадной жизни, вызывали друг друга на поединок и храбро погибали на глазах своих войск. Предложение выйти на поединок именно женщине наверняка показалось странным, несмотря на то что осажденные были наслышаны о знаменитом Капитане Темпесте и знали, что герцогиня д’Эболи, заставившая говорить о себе во время осады Фамагусты, находится среди них. Турок трижды огласил вызов, затем, под защитой белого флага, покинул лагерь неприятеля и вернулся в свой. Пятью минутами позже артиллерия снова завела свою адскую музыку, которой время от времени вторили громкие выстрелы аркебуз.

Паша оставался на своей галере вместе с капитаном и племянницей, уже одетой в легкий стальной доспех, сделанный невероятно искусно, чтобы не стеснять движений. Услышав, как вновь заговорили кулеврины, он понял, не дожидаясь возвращения герольда, что вызов не принят.

– Тебе не повезло, – сказал он Харадже; ее сотрясала дрожь, а глаза метали молнии. – Христианка не приняла вызова.

– Она что, стала трусихой, а может, рука у нее отяжелела? – сжав зубы прошипела владелица замка.

– Мы ее заставим выйти.

– Да, увидев сына, она не сможет остаться в Кандии.

– Да и Дамасский Лев тоже.

– Тут мы ее и сразим.

– Давай подождем, племянница. Не суетись и доверься мне, у меня в таких делах больше опыта, чем у тебя.

– Ты что, не видишь, дядя, я вся горю?

– Ну, твой доспех пока не раскалился, – улыбаясь, заметил паша.

– А если она решит не выходить?

– Выйдет, когда увидит малыша.

– А если мы с Метюбом будем ранены или выбиты из седла, мы позволим его увезти?

– Кого? Малыша? Да ни за что.

Осажденные, засевшие в траншеях, на бастионах и башнях, заметно оживились, но герольд прождал напрасно.

Хараджа вопросительно на него взглянула.

– Малыш будет у всадника-араба, а тот приедет на лучшем арабском коне моего войска. Если ты потерпишь поражение, он умчится с огромной скоростью. Ты ведь знаешь, как скачут сыны пустыни, оказавшись на своих скакунах. И потом… есть еще кое-что… Не позволю же я, чтобы тебя убила эта христианка или ее муж.

– Объяснись.

– Нынче ночью я велю выкопать ров, достаточно широкий, чтобы там могли укрыться десять рыцарей. Они в нужный момент прикроют ваше отступление, твое и твоего капитана.

– Но ты готовишь предательство.

– На войне все средства хороши, – отвечал паша. – Венецианцы, конечно же, явятся в наш лагерь с протестом, у них хватит мужества. А я позволю вам сражаться, пока либо одни, либо другие не окажутся на земле.

– Значит, до завтра?

– Надеюсь, ты сможешь наконец скрестить шпаги со своей противницей, – ответил паша. – А теперь позволь мне заняться осадой города, которая, похоже, будет длиться гораздо дольше, чем предполагал султан.

– Могу я пойти проведать малыша?

– Попроси об этом негров, которые сторожат его каюту. Увидимся за обедом.

Владелица замка Хусиф подождала, когда паша сядет в шлюпку, чтобы добраться до суши, и сбежала вниз по трапу, а за ней следом капитан.

Перед каютой, где находился сын Дамасского Льва, дежурили уже два других негра, такие же огромные, как и вчерашние, и также вооруженные аркебузами с дымящимися фитилями.

– Дайте пройти, – сказала Хараджа. – Я племянница паши.

– Не можем, госпожа, – сказал один из негров, угрожающе подняв аркебузу.

– Тебе сказано, каналья, я племянница великого адмирала! – крикнула Хараджа.

– Да будь ты хоть старшая султанша, – ответил негр. – Я тебя не впущу.