Сулейман Рагимов - Орлица Кавказа

Дальше наместник окончательно овладел разговором. Войска прибывают, и у них достаточно сил, чтобы окружить логово Гачага Наби и вырезать весь его отряд, благо, он не такой большой, каким его сделала молва. Но есть ли в этом смысл? Близятся холода. Если отрезать Гачага от населенных пунктов, взять его в плотную осаду, разбойники передохнут вскоре от голода и холода, или же спустятся с повинной вниз, или перейдут границу и уйдут в соседнюю страну. Главное — не дать пожару перекинуться из Зангезура дальше.

Белобородое, конечно, либеральничает со своими подчиненными, слишком мягок с местным населением, но нельзя ему отказать в том, что он печется о ввереном ему городе, по-своему, конечно. Недавно построил школу. Всякий, кому нанесена обида, может найти у него защиту. За любой проступок, который граничит с жестокостью по отношению к бедноте, карает беспощадно. Нужно сказать, что это хорошие качества.

— Хорошими они были бы, возможно, в Париже, но не здесь, — веско отрезал министр. — Строит школы? Ему надо было построить лучше одну хорошую тюрьму. Нет, он явно не на месте.

— Во всяком случае, не надо с этим спешить, — заметил наместник, внутренне ликуя.

— Нет, спешить, именно спешить, — сказал министр, поднявшись во весь рост, и зашагал по кабинету. — Спешить. И назначить следует кого-нибудь из местных князьков. Довольно либеральничать. В Зангезуре нужен правитель жестокий, беспощадный, алчный и жадный до почестей. Только так можно навести порядок. Вообще, нужно нам самим разобраться в обстановке, которая сложилась в Зангезуре.

— Это опасно, — сказал робко наместник. Встреча министра с князем Белобородовым в его планы не входила.

— С каких пор государственный деятель ведет речь об опасности, когда разговор идет об опасности для Отечества?

— Вы не совсем правильно поняли мои слова, — спохватился наместник. Опасно в другом смысле. Опасно, что наш приезд в Зангезур будет неправильно истолкован. Мы тем самым покажем, какое серьезное значение придаем мятежу. Слухи, и без того раздутые, станут еще более угрожающими.

— Ваша правда, — сказал задумчиво министр, подходя к окну.

Ехать в Зангезур ему совсем не хотелось. — Но кто-то должен навести порядок в Зангезуре и повлиять на Белобородова, а заодно разузнать, кто из местных князьков сможет управлять этим городом.

— Есть только один человек, способный по-настоящему взяться за это дело, это генерал-губернатор Гянджи, — произнес наместник.

— Что ж, я его помню, человек решительный, волевой, пусть он и наводит порядок. Шлите ему распоряжение немедленно.

Наместник почтительно встал, склонив голову набок, но глаза его улыбались. Вечером, явившийся с докладом прямо от барона Зубов был приятно удивлен мягким, хотя и усталым тоном наместника.

— Говоришь, Рябова убили? А мальчишку допрашивали, кто он, откуда, почему именно Рябова?

— Молчит этот дикарь, — сказал Зубов. Он чудно провел время с Андреем и Людмилой.

— Надо, чтобы говорил. Слышите, голубчик! Поласковей с ним, поласковее.

«Как ты с Сандро», — подумал полковник.

— Надо узнать, — продолжал наместник, — надо узнать, кто он. Рябов, черт с ним, а вот мальчишка может знать кое-что интересное. Мне кажется, это он не сам по себе, за ним кто-то есть.

— Ваше превосходительство, — ответил Зубов. — Если снова готовится побег «орлицы», то Рябова не было смысла убивать.

— Может, вы и правы. Может быть. Тогда тем более надо узнать причины этого убийства. Что касается побега, то я, кажется, уже говорил вам, что нужно делать. Побег должен стать реальной возможностью. Вам понятно, полковник? Надо, чтобы эту возможность видели не только мы с вами, но и другие. Подумайте над этим. И я бы вам советовал самому побывать в Гёрусе, — сказал наместник, поднимаясь.

От этого резкого движения свечи заколыхались, и Зубову показалось, что император на портрете подался вперед, чтобы лучше слышать, о чем они говорят.

«Чепуха какая-то мерещится», — подумал Зубов, по-военному повернувшись и щелкнув каблуками.

— Кафанка — замечательная женщина, — сказал Томас, отставив от себя кувшин с родниковой водой, — но так ли она богата, чтобы принести нам в приданое пшеничный колодец? И захочет ли ее муж вместо сладкого звона золота услышать звон кандалов?.. А славная у нас хижина! — сказал он, оглядывая пещеру. Только гостей встречать здесь нельзя. А гостей может быть очень много, каждого надо встретить, каждого угостить, как следует, чтобы им не пришло в голову угощать нас. Нет, нужно искать новую хижину!

— Вечно загадками говоришь, — проворчал Агамирза.

— Говори, Томас, — сказал Аллахверди. — Я вижу у тебя что-то очень серьезное.

— Вот что, друзья, — сказал призадумавшись Томас, — мне приснился странный сон. Мы роем подземный ход, роем и всякий раз вновь оказываемся в этой маленькой пещерке. И в это время какие-то люди закрывают вход в пещеру. Приближаются. Душно, страшно. В этом месте я несколько раз просыпался. И потом все сначала.

— Томас прав, — сказал Аллахверди, сразу поняв, к чему клонит кузнец. Подземный ход, даже из мирного пшеничного колодца, дело очень опасное. Мы должны ожидать самого плохого. Возможно, нам придется отступать, отбиваться, а для этого наша пещера слишком тесна. Мы здесь мешать только будем друг другу. Томас прав, — прибавил Аллахверди. — Нужна какая-нибудь крепость, где можно готовить побег, в случае чего и оборонятся.

— И такая крепость есть, — улыбнулся Томас. — Вам там понравится, во всяком случае, в детстве она мне нравилась.

— Так в чем же дело? — почти одновременно воскликнули Гогия и Тамара. — В путь!

— Не так быстро, — отозвался Аллахверди. — Вначале все обсудим как следует. Томас еще не рассказал, как его встретили в доме у ключника.

— Рассказ не так уж длинен, — пожал плечами Томас. — Кафанка встретила меня неплохо. Обещала помочь, а в придачу собрала узелок с едой. А я, когда она закрыла за мной дверь и темнота обступила меня со всех сторон, подумал — не погубим ли мы ее, добрую женщину? Не вовлечем ли мы эту мирную семью в пропасть? Ведь каждый знает, что нас ожидает, попадись мы царской охранке. А потом, допустим, кафанку зовут усатой, но она женщина. Обронит словечко где-нибудь на базаре, и весь наш подкоп сразу обвалится. Или ключник в последний момент струсит. Или мало ли что взбредет им в голову… А с другой стороны, у нас другого выхода нет. Без подкопа нашу Хаджар не вызволишь из беды. И пшеничный колодец во дворе ключника — самое подходящее для этого место. Об этом я предлагаю подумать серьезно.

— Думать, опять думать! — неожиданно воскликнул Аслан. — Да стоит Гачагу Наби спустится с гор, и ни одна тюрьма не устоит перед ним!