Элисон Уэйр - Анна Болейн. Страсть короля

Потом Генрих налил им обоим вина, которое оставил заботливый сэр Джон.

– Он старый плут, – сказал король. – Способный управляющий, немного дипломат, но большой охотник до женщин.

– Как? Ему, должно быть, уже лет шестьдесят! – Анна села в постели и взяла у Генриха кубок.

– Это старый Приап! Вы же знаете его сына. Не этого шута Томаса или простака Генри, а Эдварда – очень серьезного молодца. Ну, который служил у меня пажом и еще пять лет жил при дворе. Эдвард был очень молод, когда отец нашел ему невесту, и та родила двоих сыновей. А потом я услышал, что ее отправили в монастырь. В прошлом году она умерла, и Эдвард женился снова, и когда я давал ему разрешение, сказал, что отец соблазнил его жену и, возможно, сделал ей сыновей.

– Бог мой! – воскликнула Анна.

– Теперь он лишил их наследства, и кто его станет винить? Разве вы не заметили холодности между сэром Джоном и Эдвардом Сеймуром?

– Нет. Мне было интереснее познакомиться с леди Сеймур, потому что в юности моя мать служила вместе с ней при дворе герцогини Норфолк. Поэт Скелтон посвящал стихи им обеим.

– Мой старый учитель, – сказал Генрих. – Я знаю одно его стихотворение: «Госпоже Марджери Уэнтворт». Бедной леди пришлось многое вынести.

– И тем не менее она выглядит достаточно веселой. Какой ужас иметь супруга, который забавлялся с женой их сына – и, вероятно, под крышей ее дома!

– Мы не будем упоминать об этом. Такое лучше позабыть.

– Но это несправедливо, – задумчиво произнесла Анна.

– Что именно? – Генрих погладил ее по волосам.

– Если бы леди Сеймур совокуплялась с мужем ее дочери, на нее ополчились бы все силы ада. Но если инцест совершает мужчина, это сходит ему с рук.

– Его ждет более серьезная расплата, Анна. С него взыщет Господь, которому известно все.

– Думаю, скорее земные владыки осудили бы леди Марджери, причем сурово.

– Это потому, что женщина не должна компрометировать потомство, которое производит на свет. Супругу нужна уверенность, что дети от него, иначе все законы о наследовании окажутся никуда не годными.

– Верно. Но я считаю, сэра Джона следовало привлечь к ответу.

– Он и был привлечен, без сомнения, – своей женой!

– Какой впечатляющий рог, – заметила Анна, указывая на огромный, оправленный в серебро охотничий рог из слоновой кости, прикрепленный железными скобами к стене большого зала, где они поглощали обильный и изысканный ужин, приготовленный под надзором леди Сеймур.

– Он хранится в нашей семье много поколений, ваша милость, – с гордостью пояснил сэр Джон. – Мы, Сеймуры, наследственные смотрители леса Савернейк, и это символ нашего служения.

– Тут мы славно поохотимся, – лучась от удовольствия, сказал Генрих и положил себе на тарелку очередное пирожное с заварным кремом. – Они восхитительны, леди Марджери.

– Сезон как раз начался, сэр, – продолжил разговор хозяин. – Мы выедем завтра утром, и ваша милость сможет славно поразмяться. Боюсь, в этих краях живы только зверь да птица. Урожай-то пропал из-за плохой погоды.

– Слышал, – отозвался Генрих и помрачнел.

Анна знала, что простые люди винят его – и ее, естественно, – за дожди и скудную жатву, видя в том знак Божьего неудовольствия ими обоими. Ропот неодобрения по поводу совершенных в этом году казней тоже не смолкал.

Сэр Джон повернулся к Анне:

– Ваша милость, надеюсь, вы довольны Джейн.

Анна улыбнулась девушке, которая скромно сидела в отдалении от нее за длинным столом и слабо улыбнулась в ответ.

– Мне не на что пожаловаться, – ответила Анна, а про себя подумала: «За исключением того, что она никогда ничего не говорит, а должна бы, хотя бы из вежливости. Похоже, она меня не любит, да и сама я тоже не слишком ей симпатизирую».

– Она хорошая девушка, – вступилась за дочь леди Марджери.

– У вас прекрасная семья, – с задумчивым видом произнес король.

– Я родила десятерых, сир, и похоронила четверых, упокой, Господи, их души. Мы считаем себя счастливцами.

– Да… Быть сельским джентльменом и притом иметь полный дом детей и такой стол! – не выходя из раздумий, произнес Генрих. Ему нравилось предаваться фантазиям.

Когда она впервые заметила, что Генрих оказывает слишком много внимания Джейн Сеймур? Может быть, увидев их стоящими вместе в саду? Генрих смотрел на Джейн сверху вниз, а она показывала ему растения на грядке с целебными травами, которую устроила сама? Или когда в третий вечер их визита к Сеймурам Генрих склонился над стулом Джейн и похвалил ее вышивку? Та подняла взгляд и одарила короля редкой для себя улыбкой.

Эти мелкие детали могли ничего не значить, но по прибытии в Винчестер Анна обратила внимание, что Генрих все чаще находится поблизости от Джейн, а та словно обрела какую-то новую уверенность в себе.

Анна решила не придавать значения своим подозрениям, стараясь быть веселой и получать удовольствие от ежедневных выездов на охоту с соколами. Винчестер постепенно начал ей нравиться, как и Генриху. Король был очарован висевшей в главном зале картиной «Круглый стол принца Артура». Иногда Анна думала, что он воображает себя перерождением легендарного короля.

По вечерам они пировали, а после дамы Анны и некоторые из джентльменов короля собирались в гостиной королевы, играли в карты или музицировали. Анне было больно наблюдать, как Мадж флиртует с Норрисом, но тот, вероятно сообразуясь с присутствием ее самой или сидевшей сбоку от него Нэн Сэвилл, не отвечал на заигрывания фрейлины, и это радовало. Однажды вечером послали за Марком Смитоном, который находился в свите Генриха, чтобы тот сыграл на вёрджинеле [27] Вёрджинел – распространенный в Англии в XVI–XVII вв. клавишный струнный музыкальный инструмент, разновидность клавесина. . Джордж стал аккомпанировать ему на лютне, и Анна тайком наблюдала, радуясь, что не замечает между ними признаков более глубоких отношений, чем просто дружеские. Смитон бросал на нее дерзкие взгляды, отчего Анне становилось неловко. В конце концов она отослала его, сказав, что уже поздно и музыка может потревожить короля в его расположенных внизу покоях, а про себя решила, что больше не будет звать Смитона.

Они продолжали с удовольствием предаваться охотничьим забавам, которые с избытком предлагал Гэмпшир, и однажды их нагнал Кромвель. Одежда его была в грязи, а конь в мыле.

– Ваша милость, мне необходимо срочно переговорить с вами. Тунис пал под натиском императора, турки потеряли большую морскую базу. – Кромвель выглядел необычайно встревоженным. – Фактически они полностью разбиты, потому что их вторжение в восточные пределы империи остановлено.

Беспечное настроение мигом улетучилось. Анна задрожала. Генрих побледнел.