Элисон Уэйр - Анна Болейн. Страсть короля

– Господь да упокоит душу вдовствующей принцессы, – сказал Генрих и перекрестился.

Анна услышала, как ее отец пробормотал: «Жаль, что леди Мария не составила компанию своей матушке».

Позже Анна отдыхала в своих покоях, едва способная поверить, что ее грозной соперницы больше нет на свете, повидаться с ней пришел Джордж.

– Все вышло так, как ты хотела, – заметил он. – Тебе следует радоваться.

– Я не знаю, как и благодарить Господа. Если мы нуждались в доказательстве, что Он улыбается нам, так вот оно.

– Иногда Ему требуется небольшая помощь, чтобы Его воля исполнилась, – проговорил Джордж.

– Что ты имеешь в виду? – резко спросила Анна, садясь прямо, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Он помогает тем, кто и сам о себе заботится.

Анну объял ужас.

– Брат, что ты хочешь этим сказать?

– Думаю, ты знаешь, Анна. – Джордж улыбнулся. – Несколько правильно подобранных трав… Но не бойся, теперь все хорошо. И она умерла бы так или иначе. Мы не могли рисковать, позволяя ей протянуть до рождения вашего сына.

Анна была в смятении. Неужели Джордж, ее любимый Джордж, пошел на такое страшное преступление – и ради нее! А хуже всего, что она собственными устами произнесла слова, которые подвигли брата к преступному замыслу. Да, она желала смерти Екатерине, но путем применения законов, а не от руки убийцы. Ведь после этого кто же он, ее брат, как не убийца? Господь тут ни при чем.

– Я ни о чем таком не просила! – сквозь зубы процедила она. – Это сделано не от моего имени! Как ты мог?! Теперь мы все будем прокляты. Господь больше не улыбнется мне.

Убитая горем, ослепленная слезами, Анна с трудом слезла с постели и убежала в маленькую молельню, которая примыкала к ее покоям, и, не обращая внимания на мольбы Джорджа выслушать его, заперла за собой дверь.

– Уходи! – крикнула она. – Ты причинил мне зло, которого уже не исправить. – И опустилась на колени, заливаясь слезами.

Бог, конечно, ее накажет, хотя она была к этому непричастна. Ее сын, если это сын, проклят. А если он родится мертвым, как остальные, надежд останется совсем мало. Генрих избавится от нее, как избавился от Екатерины, и враги, не тратя времени даром, подыщут ему новую жену. Он легко поддается внушению. Анна прекрасно это знала; и нужно посмотреть в глаза реальности: страсть Генриха к ней умерла. Внезапно она поняла, что, пока Екатерина была жива, король и не задумался бы о том, чтобы оставить свою вторую супругу. Это стало бы равносильно признанию: женитьба на ней, Анне, была ошибкой и Екатерина его законная жена. Но теперь вдовствующая принцесса умерла, и Анну отделял от катастрофы только пока еще не рожденный ребенок.

К вечеру Анна немного успокоилась. Генрих пришел к ней ужинать. Следы потрясения от содеянного братом не исчезли окончательно, и король заметил состояние супруги.

– Что это вы так серьезны? – шутливо пожурил он. – Нынче вечером вы должны веселиться.

Анна заметила, что Генрих не оделся в черное. Она взяла себя в руки:

– Я не перестаю беспокоиться, что император может вторгнуться в пределы Англии ради Марии.

– Не тревожьтесь. Я разговаривал с Шапуи перед вечерней. Высказал ему свое желание, чтобы Карл перестал поддерживать Марию и аннулировал вердикт папы. Он усомнился в том, что такое возможно, но я ответил, что теперь, когда ее мать умерла, Мария смирится, и я надеюсь, император пожелает предложить дружбу, раз реальной причины нашей вражды более не существует. Судя по поведению Шапуи, ему известно, что Карл предпочитает быть в союзе с нами. Его торговые люди страдают не меньше, чем наши. Так что взбодритесь.

Анна попыталась улыбнуться. Она никогда не сказала бы Генриху правды. Могла ли она обречь Джорджа на ужасную смерть, какая постигла Ричарда Роуза? К тому же он ее брат, и люди станут указывать на нее пальцами как на соучастницу или даже вдохновительницу преступления. О ней и без того думали только самое плохое, и ясно, что в подобном обвинении усомнятся немногие. Люди будут требовать ее смерти.

Мысль о Роузе напомнила о попытке отравления епископа Фишера. Не стоял ли и за ней Джордж? Анна не смела спрашивать, потому как не хотела ничего знать.

Нет, нужно молчать. Она должна нести эту ношу одна.

Генрих приказал доставить в Гринвич принцессу Елизавету и на следующее утро триумфально внес ее на мессу. Послание было ясно всем: вот она, его бесспорная наследница. Звучали фанфары, и Елизавета – ей исполнилось два с половиной года – торжественно восседала сначала на руках у отца, а потом между родителями и вела себя очень хорошо. На скамью подложили подушку, чтобы девочка все видела поверх барьера, и Анна заметила, что дочь уже знает, когда подавать ответные реплики во время службы.

Остаток утра Анна провела за играми с Елизаветой. И чем лучше она узнавала свою дочь, тем большей проникалась симпатией к этой незнакомке, которую так редко видела. Девочка росла необыкновенная: обладала живым умом и неутолимым любопытством, разговаривала, как четырехлетний ребенок, и могла прочесть все буквы в азбуке, которую носила на поясе. Маленькая принцесса казалась такой самостоятельной, отличалась таким внутренним достоинством и была настолько сама себе госпожа, что Анна начала меньше корить себя за недостаток любви к дочери. Елизавета в ней не нуждалась. Леди Брайан, очевидно, представлялась ребенку гораздо важнее. Зато Анна, как могла, защищала ее права. И скоро она будет радоваться, готовясь к браку Елизаветы с герцогом Ангулемским.

Днем Генрих пришел в зал, где танцевали Анна и ее дамы. Одет он был вызывающе: с головы до ног в желтое, что символизировало радость, надежду и обновление, с белым пером на берете. С собой он привел компанию джентльменов.

– Леди, давайте отпразднуем избавление Англии от угрозы войны! – провозгласил король и взял Анну за руку.

Давно уже она так не танцевала; другие пары кружились вокруг них, а король вел ее вперед такт за тактом. Если бы Анна полностью отдалась этому удовольствию, то могла бы забыть об ужасной тайне, которая угнетала ее.

Прошел час, и Генрих удалился в свои апартаменты, наказав всем продолжать веселиться. А через минуту явился вновь с Елизаветой на руках и с гордым видом показывал девочку всем присутствующим. Джентльмены целовали маленькую царственную ручку, а дамы щебетали над малышкой-принцессой. Анна приободрилась, ее обрадовало, что Генрих так подчеркивает важность Елизаветы. Следуя его примеру, она и сама оделась в желтое для вечернего банкета и явила миру лицо победительницы, однако позже, когда фрейлины готовили ее ко сну, страхи вернулись.

– Что-нибудь случилось, мадам? – осмелилась поинтересоваться Мадж, озабоченно глядя на свою госпожу.