Уинстон Грэхем - Танец мельника

— Сначала это меня озадачило. Я узнал в лицо одного из тех двоих, что встречали экипаж у гостиницы Пирса. Я видел его в банке Уорлеггана. Его зовут Бленкоу.

— Что ж, — согласился Джереми, — «Банк Уорлегган» и «Банк Девона и Корнуолла» теперь сотрудничают. В прошлом году об этом писали газеты. Похоже, время от времени они отправляют деньги туда и обратно. Только не пойму, почему в том дилижансе... В смысле, почему в «Безопасном экипаже»?

— Что ж, это нетрудно объяснить, — сказал Пол. — Уорлегганы вкладывают деньги. Не знали? В компанию, я имею в виду. «Безопасный экипаж» и три другие, пару лет назад созданные компанией «Фагг, Уитмарш, Фромонт, Уикли и Ко», но в ноябре они столкнулись с трудностями, когда обострился экономический кризис, и Уорлегганы пришли им на помощь. Поэтому и покровительствуют их конторе.

— Что-то я не пойму, к чему ты клонишь, — заявил Стивен. — Почтовая карета или частная контора, — опасность всегда есть. Ты об этом что ли подумал, об опасности? У нас ведь законопослушное графство, верно? Бандитов интересуют денежные маршруты. А там три человека: два кучера и вооруженный охранник! Легкий дилижанс уж точно движется быстрее, нежели почтовая карета, и прибывает на день раньше.

— Всё равно, — гнул свое Пол, — черт с ними, с Уорлегганами. Но они вложили деньги в предприятие, которое нанесло нам ущерб. Ты же знаешь, к чему это привело. Я же рассказывал. Этот маршрут мы забросили в феврале.

Эмма вернулась с тремя кружками на подносе. Шум в пивнушке поутих, а в ее взгляде читалось желание перекинуться парой сплетен; но увидев озабоченные лица молодых людей, она поставила поднос, весело подмигнула Джереми и опять ушла.

Все молча пили, после чего заговорили о всяких мелочах.

Но вскоре как бы невзначай Стивен спросил:

— Интересно, сколько в тех ящиках может быть налички?

— Ты про экипаж? Ну... кое-какие деньги явно в бумажных облигациях. А по поводу остального, зависит от веса золота или серебра. Но размер ящиков и то, как их несли... Должно быть, круглая сумма. Может, тысяча, а может, две тысячи фунтов, кто знает?

Стивен присвистнул.

— Это нехорошо, Стивен, — Джереми горько усмехнулся. — Не забывай, ты станешь членом уважаемой семьи. Нельзя заниматься разбоем, ты ведь знаешь. Иначе случайно окажешься повешенным.

— Он уже этим рискует, — заметил Пол.

— Как и ты, — ответил Стивен, — я где-то читал, что по закону, если один совершает преступление в присутствии другого, то и вина обоих одинакова. — Он повернулся к Джереми. — Можешь насмехаться, черт побери. Всё равно, если бы появилась возможность, я бы не стал отказываться от этого только из чувства благочестия. А ты? Нам бы не помешала такая куча денег. Ты сам говорил...

— Я знаю, что говорил, — оборвал его Джереми, так как он ничего не сказал Полу о Кьюби, дабы тот не проболтался сестре.

— Ну так вот.

— Ну так вот, — передразнил Джереми, — деньги мне бы пригодились. Но не на таких условиях.

— Верно, — согласился Стивен. — Ты прав. Не на таких.

— Каких условиях? — не понял Пол. — Вы про нравственность говорите? Утверждаете, что вытрясти деньги из банка — это так же жестоко, как грабить вдов и сирот?

Те посмотрели на него.

— Нет, — наконец произнес Джереми. — Есть разные степени правонарушений. Но это не значит, что надо так поступать.

Обычное течение беседы вдруг сменило русло. Мрачное лицо Пола выражало всё без слов.

— А ты бы это сделал, если бы представилась возможность? — недоверчиво спросил Джереми. — Правда? Ты говоришь на полном серьезе, Пол?

— Не знаю. Может быть. В мире столько несправедливости. Деньги всегда не в тех руках. К счастью, такой возможности не будет. Надеюсь, что хотя бы это хорошо. Скажу честно — эта мысль меня искушала.

— Ох, меня тоже, — признался Стивен. — Две тысячи фунтов! На половину я бы купил каперский корабль, оснастил его и набрал команду. Сколько всего еще можно подобрать у французских берегов. Я точно знаю.

— Всё это глупые и бесполезные разговоры... — сказал Джереми и предложил: — Давайте-ка лучше выпьем за что-нибудь более осуществимое.

— Аминь, — со вздохом завершил за него Стивен и откинулся на спинку стула. — Оставь эту мысль, Джереми. Я не стану разбойником. Я мог бы это сделать, чтобы заполучить Клоуэнс. Но теперь в этом нет нужды. В этом месяце я законно заработал деньжат. Нет ничего плохого в купле-продаже. Прости за вербовщиков, но кто мог знать, что такое случится? Я бы с радостью попробовал что-нибудь законное...

Пол хорошенько отхлебнул эля.

— Черт подери, и всё-таки кое-что меня мучает.

— Что?

— Разумеется, я согласен со Стивеном. Никаких черных масок. Но если мысли начали приходить в голову, то в покое они уже не оставят.

— Какие мысли?

— Я знаю кучеров. Многие годы наблюдаю за ними. Знаю, как сильно они любят выпивку. Некоторые едва удерживаются на месте, не проехав и полпути. И вот мне интересно — просто интересно — а что, если кучера и охранник «Безопасного экипажа» когда-нибудь слезут с дилижанса: в Торпойнте, в Лискарде или Сент-Остелле. Что, если они все вместе пойдут в гостиницу. Тогда охранять экипаж будет некому.

I

Двадцать третьего мая Росс отправился в Лондон.

Джордж Каннинг писал:

Это стало огромной трагедией. Как известно, мы с Персивалем некоторое время были противниками, и признаться, я полностью отвергал проводимую им политику, но, честно говоря, немногие могли тягаться с ним в споре лицом к лицу, да и наше противостояние — это, скорее, борьба обстоятельств, над которыми мы не властны, что, безусловно, ничего не меняет, но всё же я не чувствовал к нему сильной неприязни. Величие этого человека, на мой взгляд, заключалось не столько в широте его ума, сколько в блестящей цельности идей. Сомневаюсь, чтобы кого-нибудь еще из политиков нашего поколения оплакивали столь же искренне. На следующий день после его гибели никому из ораторов в Палате не удалось отделаться сухой речью, и мне в том числе.

Как ты, вероятно, уже слышал, на севере не разделяют скорби его коллег. Голодные толпы повсюду радовались его смерти, возложив на лорда Персиваля ответственность за всю горечь лишений, которые им довелось пережить. Его убийцу чествовали как героя. Гремели барабаны, развевались революционные знамена, и только серьезная демонстрация военной силы и ополчения смогла остановить всеобщее восстание.

В том же месяце, несмотря на советы Камбасереса и Талейрана не ввязываться в войну с Россией, пока еще кровоточит «испанская язва», Наполеон Бонапарт, презрев мелкие и не столь важные проблемы, доставляемые ему герцогом Веллингтоном, в сопровождении Марии-Луизы направился в Дрезден, где устроил приём при дворе и созвал своих многочисленных вассалов, европейских королей и принцев; после чего, возглавив шестисоттысячную армию, двинулся на Россию. Через месяц, когда Наполеон приближался к Неману, Соединенные Штаты объявили войну Англии, не зная, что британское правительство уже отменило указы, ее спровоцировавшие. Взяв паузу, чтобы перегруппироваться, французы переправились через Неман и четыре дня спустя заняли Вильну, оставленную русскими. Как далеко они зайдут?