Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. За огненным валом

Теперь, когда до Берлина оставалось менее семидесяти километров, в самой организации наступления советских войск возникли странные неувязки, в управлении боем ощущалась явная разболтанность, какая возникает у машины, прошедшей длинный путь без капитального ремонта. То ли командиры корпусов и армий решили, что немец вот-вот и сам, без особых усилий с нашей стороны, поднимет вверх руки, то ли устали от беспрерывной, денной и нощной гонки к Берлину, соревнуясь с отступающим противником, то ли перестали думать, решив, что все уже выдумано и опробовано и ничего менять в тактике боя не надо, то ли поддались общему настроению близкой победы и желания выжить во что бы то ни стало после почти четырех лет непрекращающейся мясорубки.

Но факт оставался фактом: наступление застопорилось, все планы, которые были доведены до командования, в том числе и до командира дивизии полковника Матова, рушились.

Посоветовавшись с начальником артиллерии дивизии, Матов приказал сосредоточить огонь всей артиллерии, какая имелась в его распоряжении, на участке всего в восемьсот метров, пустить дымовую завесу и под прикрытием огненного вала и дыма, при поддержке двух танковых батальонов прорвать хотя бы первую линию обороны.

Полчаса ушло на подготовку, на согласование с соседями, затем заговорили все орудия сразу, над немецкими позициями встала черная стена разрывов, она отплясывала на одном месте десять минут, потом стала смещаться дальше, вслед за ней потянулась пелена дыма, поднялась пехота, долетело слабое «ура!», на участках других дивизий произошло то же самое, авиация наконец-то заставила замолчать немецкие минометные батареи, и когда дым оттянуло на юг, комдив увидел то, что видел уже не раз: неподвижные фигурки своих бойцов перед немецкими позициями, иные повисшие на колючей проволоке, чадящие глыбы тридцатьчетверок и самоходок, замерших среди путаницы ходов сообщений, а в самих окопах мелькают каски и движутся вперед под треск автоматно-пулеметной пальбы и взрывы гранат.

Матов посмотрел на часы: с момента разговора с командиром корпуса миновал час и двадцать две минуты. Теперь можно и докладывать.

— Вот так бы и давно, — проворчал генерал Болотов, выслушав доклад полковника Матова. — Пора бы уж и воевать научиться, полковник, а то вам все чего-нибудь да не хватает. — Помолчал немного, затем уже твердым голосом: — Слушайте приказ: с наступлением темноты сдать позиции генералу Латченкову, дивизию отвести в тыл на пополнение и отдых. Выполняйте.

— Есть отвести дивизию на пополнение и отдых, товарищ четвертый, — отчеканил Матов, обрадованный полученному приказу.

День 17 апреля, второй день Берлинской наступательной операции, подходил к концу. Небо потускнело и подернулось рябью облаков, среди которых в сторону Берлина шли волна за волной тяжелые бомбардировщики Пе-8, и оттуда вниз, на землю, низвергался поток тяжкого, непрерывного гула, который сливался с далеким грохотом бомбежки. Звуки эти стали привычными, как привыкают в кузнице к грохоту молотов, и уже не различались на слух.

Маршал Жуков стоял у высокого стрельчатого окна и смотрел вдаль: туда, туда, где лежал этот проклятый русскими матерями и солдатами город, туда, откуда пришла война на русскую землю. В той стороне виднелось огромное сизое облако дыма, подсвеченное лучами закатного солнца. Облако, закрывающее почти весь горизонт, стояло на месте, и лишь серая пелена тянулась от него на юго-восток, и в эту пелену погружалось багровое солнце.

Как ни стремился Жуков к этому городу, он понимал, что его войскам и ему самому предстоят испытания, каких еще не бывало: до сих пор Красная армия не брала таких больших городов. С польской Познанью возились больше месяца, а тут Берлин — шутка ли! Жуков помнил, сколько полегло советских солдат и командиров при обороне Одессы, Севастополя, Ленинграда и Сталинграда, сколько положили под их стенами своих солдат и офицеров немцы, и опасался, что все это может повториться, но уже для армий его фронта. Правда, эти опасения не снижали его решимости взять Берлин во что бы то ни стало и в самые кратчайшие сроки, потому что… потому что другого исхода войны не дано, другого не может быть. Но опасения оставались и крепли день ото дня при виде, с каким ожесточением и упорством немцы отстаивают последние рубежи перед стенами своей столицы. Так тем более надо перемолоть здесь как можно больше их сил, чтобы меньше осталось в самом Берлине, сломить их дух, их упорство, волю к сопротивлению.

Жуков повернулся и скользнул взглядом по стенам, с которых на него смотрели писаные маслом закованные в латы рыцари и надменные анемичные дамы в вычурных туалетах. Сделав несколько шагов, остановился за спиной стенографистки, в неподвижной готовности сидящей за большим полукруглым столом, окруженном стульями с высокими резными спинками, над которыми распростерли крылья черные орлы, держащие в когтях щиты с баронскими гербами.

— Пишите, — произнес маршал, заглядывая в лист бумаги из-за плеча стенографистки, и принялся диктовать, отчетливо произнося каждое слово: — Приказ командующего войсками 1-го Белорусского фронта всем командующим армиями и командирам отдельных корпусов о необходимости устранения недостатков и активизации наступательных действий на Берлин…

На мгновение задумался, затем продолжил, роняя слова, как тяжелые булыжники на пыльную дорогу: бух! бух! бух!:

— Первое. Хуже всех проводят наступательную Берлинскую операцию 69-я армия под командованием генерал-полковника Колпакчи, 1-я танковая армия под командованием генерал-полковника Катукова и 2-я танковая армия под командованием генерал-полковника Богданова.

Эти армии, имея колоссальные силы и средства, второй день действуют неумело и нерешительно, топчась перед слабым противником.

Командарм Катуков и его командиры корпусов Ющук, Дремов, Бабаджанян за полем боя и за действием своих войск не наблюдают, отсиживаясь далеко в тылах (десять-двенадцать километров). Обстановки эти генералы не знают и плетутся в хвосте у событий.

Второе. Если допустить медлительность в развитии Берлинской операции, то войска истощатся, израсходуют все материальные запасы, не взяв Берлина.

Я требую: А) Не медля развить стремительность наступления. 1-й и 2-й танковым армиям и 9-му танковому корпусу прорваться при поддержке 1-й, 5-й и 8-й гвардейских армий в тыл обороны противника и стремительно продвинуться в район Берлина. Все крупные населенные пункты и узлы дорог обходить, имея в виду, что в этих местах противник будет иметь сильную противотанковую оборону. Танковым армиям не разбрасываться по фронту и действовать кулаком. Б) Всем командармам находиться на НП командиров корпусов, ведущих бой на главном направлении, а командирам корпусов находиться в бригадах и дивизиях первого эшелона на главном направлении. Нахождение в тылу войск категорически запрещено. В) Всю артиллерию, в том числе большой мощности, подтянуть к первому эшелону и держать ее не далее 2–3 км за эшелоном, ведущим бой.