Вриндаванлал Варма - Мриганаяни

После смерти Махмуда Хилджи Мальвой стал править сын его Гияс-уд-дин [78] Гияс-уд-дин — правил Мальвой с 1469 по 1500 год . При нём Калпи стала подвластна Дели. Но Гияс-уд-дин никак не мог примириться с этим. В надежде вернуть Калпи он заключил союз с Меваром и стал проводить более гибкую политику по отношению к раджпутам, которых было очень много в Мальве: они могли помочь ему в предстоящей борьбе.

Однако осуществлению этого честолюбивого замысла помешал характер Гияс-уд-дина, он был человеком неистовым, лживым и похотливым. Гияс-уд-дин дня не мог прожить без вина. Вино возбуждало его, и он забывал обо всём на свете. Охваченный похотью, он не отличал мужчины от женщины и, уж конечно, совершенно не беспокоился о том, что ждёт его на том свете. Султан не совершал насилий над индусами, зато муллы были постоянным предметом его злых шуток и насмешек. Особенно доставалось им, когда Гияс-уд-дин бывал пьян.

Гияс-уд-дину шёл сорок пятый год. У него был сын, Насир-уд-дин, двадцати пяти лет, но любил султан одного только евнуха Матру, сына же вверил попечению мулл. Насир-уд-дина мало привлекали намаз [79] Намаз — мусульманская молитва, совершаемая пять раз в день и посты, но он знал, какое влияние на государственные дела имеет духовенство, и своё будущее целиком связывал с муллами и находящимися под их влиянием мусульманскими сардарами. Насир-уд-дин всячески старался заслужить расположение духовенства. А Гияс-уд-дин был убеждён, что легко отделался как от мулл, так и от сына, препоручив его служителям культа. Он считал, что всё уладилось как нельзя лучше, тем более что Насир-уд-дин ещё не оперился. Султан, видимо, забыл поговорку: «Хотел от намаза отвертеться, так рамазан [80] Рамазан — строгий пост, который мусульмане соблюдают от восхода до захода солнца в течение месяца рамазан — девятого месяца мусульманского календаря за горло взял».

Пришёл сезон дождей [81] Согласно индийскому календарю, год начинается с середины марта и делится на шесть сезонов. Сезон дождей длится с середины июля до середины сентября . Небо заволокло тучами. Окрестные холмы покрылись густой зеленью. Реки вышли из берегов. Недаром говорят про Мальву: «Шаг ступишь — на хлеб наступишь, ещё раз шагнёшь — в воду попадёшь».

Озеро Калиядах, казалось, вскипало под резкими порывами ветра. Вечер только ещё начался, а было темно, как ночью. В приёмном зале, на троне у окна, восседал на шёлковых подушках султан Мальвы. Служанки держали перед своим повелителем золотой, отделанный драгоценными камнями кувшин и чаши. У трона, подобострастно глядя на владыку, сидел евнух Матру.

Осушив чашу вина, за ней другую, Гияс-уд-дин прогнал служанок. В окно порывисто дул студёный ветер. Султан поёжился от холода.

— Какие есть красавицы, о повелитель! — произнёс Матру, опуская глаза. — Таких вы ещё не видели.

— О ком ты говоришь, евнух? — спросил султан, тряхнув бородой и поглаживая пальцем усы. И борода его и усы были тронуты сединой.

— О девушках, что живут в деревне недалеко от Гвалиора.

— В деревне? В какой? Как далеко от Гвалиора? И кто они, эти девушки?

Евнух рассказал.

— Чего же ты не привёз их сюда? — с нетерпением произнёс Гияс-уд-дин. — Сейчас, в эту погоду они были бы здесь очень кстати!

— Повелитель, — стал оправдываться Матру. — В деревнях такие красавицы — редкость, поэтому сперва я не поверил, когда услышал о них. А потом, господин, я так был занят этими муллами и маулви [82] Маулви — духовное лицо, знаток мусульманского права , а также разными государственными делами, что мне вздохнуть было некогда.

— Провались они сквозь землю, эти муллы и маулви! Если б я мог, всех их отправил бы к индусам в рай, пусть бы устраивали там диспуты с пери и ангелами до самого Судного дня! Как только кончатся дожди, мы двинемся на Калпи. И по пути завернём в деревню, где живут девушки. Расскажи мне о них ещё что-нибудь!

— Одна из них — гуджарка, другая — ахирка. Они охотницы. Отличные стрелки.

— Стрелки? На кого же они охотятся и чем стреляют? Глазами, верно? Да ты, я вижу, стал поэтом, евнух.

— Нет, повелитель, я не поэт. Говорю истинную правду. Они охотятся на диких зверей, а стреляют железными стрелами.

— Что за чушь ты несёшь, евнух? Красавицы охотятся на диких зверей?! Уж не выпил ли ты?

— Нет, повелитель! Я говорю только то, что слышал. Они бедные крестьянские девушки. Голод заставил их взяться за охоту. Хижина их крыта соломой и не спасает от проливных дождей. Ходят они босиком и почти без одежды.

— Бедняжки! У них, наверно, ноги опухли!

— Когда нет дичи, они питаются лесными кореньями. Если нечем залатать одежду, прикрывают наготу древесными листьями, точь-в-точь как Шакунтала языческого поэта Калидасы [83] Шакунтала — героиня одноименной драмы великого поэта и драматурга Калидасы (V в.); вместе с отцом-отшельником жила в лесу , о которой читали повелителю.

— Зачем ты называешь Калидасу язычником? Ведь здесь нет ни мулл, ни маулви. Калидаса великий поэт! И не просто поэт, а настоящая жемчужина! Ещё не было ему равного!

Гияс-уд-дин так расчувствовался, что на глазах у него показались слёзы. Евнух понял — султана разобрало.

— Повелитель, — продолжал Матру, — а имена у них какие красивые! Одну зовут Мриганаяни, другую — Лакхарани. Правда, в деревне их зовут Нинни и Лакхи.

— С кем они живут?

— С братом Мриганаяни, у него какое-то совсем простое имя, и он очень беден.

— Одари его щедро. Потом позови сюда.

— Простите меня, ничтожного! Но в чужом султанате ничего не сделаешь за деньги. Придётся ждать похода на Калпи.

— Но эти проклятые дожди! Они, кажется, никогда не кончатся! Взгляни, ливень хлынул ещё сильней! Можно подумать, что небо дало течь! Я бы сегодня же ночью выступил в поход, но в такую грязь и шагу не ступишь. К тому же реки вышли из берегов.

— Хорошо, я постараюсь кое-что сделать, хотя надежды на успех почти никакой.

— Что ты имеешь в виду?

— По свету бродят наты [84] Наты — каста бродячих актеров, певцов и музыкантов , берии [85] Берии — подкаста натов , канджары [86] Канджары — каста, занимающаяся плетением веревок и циновок . Иногда они могут сослужить кой-какую службу. Надо попытаться.

— Да, да, конечно, мой добрый Матру! Сегодня же возьмись за это дело! А где они сейчас, эти наты или берии?

— Кто знает! Они ведь не живут на одном месте: бродяг. Иногда останавливаются вблизи деревни, иногда в лесу. Но я разыщу их.

В зал вошла служанка и, осторожно кашлянув, просительно сложила руки. Гияс-уд-дин посмотрел на неё.

— Кази [87] Кази — мусульманский судья Азам Дидар просит разрешения войти, — робко проговорила служанка.