Вриндаванлал Варма - Мриганаяни

Процессия двигалась медленно, то и дело останавливаясь, и наконец достигла крепостных ворот. От них начиналась лестница, которая вела наверх. По лестнице процессия поднималась ещё медленнее. А когда вошла во дворец, расположенный за верхней крепостной стеной, день уже клонился к вечеру.

Мриганаяни с жадностью смотрела на расстилавшуюся у подножья крепостного холма обширную равнину. Солнце посылало на землю свои последние лучи, заливая золотом холмы и низины. Над долиной поднимался белый туман.

«Что там, за тем холмом? Наверное, какая-нибудь речушка. А на её берегу небольшая деревня. Вздымая копытами пыль, возвращается с пастбища стадо. В домах пекут лепёшки. Мычит телёнок, поджидая мать. Корова бежит к дому, чтобы побыстрей накормить его… Да нет же! Как она может бежать, если брат подарил её вместе с телёнком радже? Где-то она сейчас? Должно быть, осталась внизу, в городе. Кто теперь загонит её в стойло? Кто привяжет и ласково погладит по шее? Неужели я никогда больше не увижу нашей коровы?»

Мриганаяни вошла во дворец. Слуги и служанки осыпали её благословениями.

«Неужели я так и не смогу хотя бы ненадолго остаться одна?» — подумала Мриганаяни.

Подарки, торжественный приём, почтительно склонившиеся служанки, окна, сквозь которые льётся свежий воздух, ковёр и подушки для сиденья, кровать, украшенная серебром, мягкая постель…

«Мачан, светлая, лунная ночь. Волнующиеся колосья хлеба, которым будто не терпится о чём-то поведать. Крики оленей и антилоп, лук со стрелами, весело смеющаяся Лакхи — неужели всё это безвозвратно ушло? Неужели я никогда больше не увижу своей деревни и всю жизнь просижу взаперти? Но махараджа обещал не держать меня взаперти. И он выполнит своё обещание, непременно выполнит. Ведь начал же он строить канал, да ещё как быстро! Интересно, где бы я очутилась утром, если бы вышла из крепости и шла бы все прямо, прямо?»

Нинни посмотрела на окно: подойти бы к нему и выглянуть. Но она не двинулась с места.

«Что скажут все эти люди, если я поступлю так? — размышляла рани Гвалиора. — Наверное, в душе назовут меня деревенщиной. Ведь все они грамотные. А я нет. Правда, я умею немного петь. Но они, я думаю, всю жизнь учились пению. А что, если с утра или вечером, когда заливаются пением птицы, мне вдруг захочется спеть? Остановят меня служанки? Нет, наверное. Но про себя непременно осудят. Вот бы научиться петь лучше всех! Зато из лука ни одна из них не умеет стрелять! Тут уж я над всеми одержу верх. Даже над махараджой! Ничего, что он муж мне! Стрельба из лука — искусство! А в искусстве не грех одержать победу даже над мужем».

Стены во дворце были украшены росписью. И Мриганаяни с интересом стала их разглядывать.

«Эти картины как живые! Кажется, люди на них вот-вот задвигаются, заговорят! Даже не верится, что они нарисованные! Никогда раньше не видела ничего подобного. Да и где могла я это видеть? В деревне, что ли? Или в лесу? Вот бы самой нарисовать такую картину. И потом непременно надо выучиться писать и читать. Научусь всему и поеду в деревню. И Лакхи выучу всему, что сама узнаю. Так и скажу ей: «Невестка, давай я буду учить тебя». Что-то она сейчас делает, моя милая, дорогая Лакхи? Как она плакала! Я часто бывала несправедлива к ней! Но теперь больше никогда не обижу!»

В глазах у Мриганаяни блеснули слёзы. Служанки заметили это, но решили, что виною всему росписи на стенах, которые рани чересчур пристально рассматривала.

«Долго, наверно, придётся учиться, — продолжала размышлять Мриганаяни. — А по деревне я уже соскучилась. Нет, надо, чтобы Лакхи и брат приехали сюда. Что им там одним делать в деревне?»

В соседней комнате кто-то заиграл на вине. Мриганаяни удивилась, но поняла, что это играют на каком-то музыкальном инструменте, хотя никогда не слышала вины. Звуки были такими нежными: они проникали в самую душу. Потом кто-то запел. О, какой это был чудесный голос! Такого Мриганаяни никогда не слыхала. Пел мужчина, но как красиво! Иногда к мужскому голосу присоединялся женский, — он словно состязался со струнами. Мриганаяни вопросительно взглянула на одну из служанок.

— Это поёт знаменитый Байджу со своей ученицей Калой, — объяснила служанка.

После отъезда раджи и его свиты в деревне снова стало тихо. Лакхи и Аталу их дом казался осиротевшим без Мриганаяни. Грустные, пошли они на ток и проработали там до самого вечера, а вернувшись, поужинали и сразу легли спать: они измучились за день.

А на следующее утро снова пошли молотить. Когда они сели в тени отдохнуть, юноша сказал:

— Нам тоже надо пожениться.

Лакхи и без того была печальна, а тут совсем загрустила.

— Как же мы без Нинни справим свадьбу? — спросила она.

— А мы пригласим её. Она непременно приедет. Хоть она и рани, но нам нет дела до этого. Ведь она мне по-прежнему сестра.

— А когда ты пригласишь её?

— Да завтра же. Хочу справить свадьбу, пока шатёр из ветвей не пожелтел. В нём и совершим обход огня.

— Что ты говоришь! Нинни только вчера уехала! Как же она может завтра вернуться. Такого даже в деревнях не бывает.

— А долго после свадьбы жена не должна разлучаться с мужем?

— Не знаю. По-моему, Нинни никогда больше не приедет сюда. Раджа и его приближённые не отпустят её в деревню: ведь она — махарани большого княжества.

— Как это не отпустят? Никто не может запретить ей. Я сам за ней поеду. Попрошу только жреца назначить день свадьбы и поеду. Нинни непременно будет на нашей свадьбе, вот увидишь. При ней мы совершим обход огня.

— Когда поедешь в Гвалиор, возьми моё жемчужное ожерелье. Говорят, оно стоит тысячу така [159] Така — старинная серебряная монета . Сними с него несколько жемчужин и продай. Надо ведь купить какую-нибудь одежду и угощение, да ещё поднести подарок жрецу. Его слово — последнее.

— Пожалуй, это верно. А где оно, ожерелье?

— Я его спрятала, а если бы надела, в деревне все лопнули бы от зависти. Да и разбойники могли бы польститься.

— Я прямо сейчас и схожу к жрецу, пусть назначит день свадьбы.

— Зачем так спешить?

— Как зачем? Ведь мы с тобой давно хотим жить как муж с женой.

И Атал отправился к жрецу. Теперь жрец не станет тянуть со свадьбой, ведь Атал как-никак родственник самого раджи.

Но жрец наотрез отказался совершить свадебный обряд.

— Я не могу нарушить закон. Скорее я соглашусь покинуть это княжество и уйти в чужие края.

Атал знал, что жрец не отличается бескорыстием, и решил задобрить его.

— Махараджа обещал выстроить храм, я тоже сделаю для вас всё, что только пожелаете.

— Но я не могу пойти против закона. Ни один брахман не осмелится нарушить кастовые порядки.

— Почему же вы выдали замуж девушку из нашего маленького рода за человека, который принадлежит к одному из тридцати шести племён? [160] Томары — одно из тридцати шести знаменитых раджпутских племен