Вриндаванлал Варма - Мриганаяни

Насир-уд-дина сопровождали телохранительницы, которые должны были денно и нощно следить за жёнами султана. Они несли книги с перечнем жён. Следом шли служанки с факелами.

Перепись была делом трудным и сложным. Юноши, пробравшиеся в гарем, не собирались так просто сдаться и, по мере того как султан двигался по гарему, перебегали из комнаты в комнату, ибо знали, что за свою страсть им придётся поплатиться жизнью. Однако участь несчастных была решена: дворец тесным кольцом окружили воины.

Насир-уд-дин быстро устал. Не от ходьбы, ибо он сидел на троне, который несли на своих плечах служанки. У него стали болеть глаза от чтения записей. По приказу султана трон осторожно опустили на пол, и Насир-уд-дин положил голову на подушку, чтобы забыться во сне. Однако;>то ему не удалось.

Раздался страшный грохот. Крепость Мэнди, которая стояла высоко на горе, качнулась. Подушки вылетели из-под головы султана, трон перевернулся. Насир-уд-дин плашмя упал на пол.

— Спасите! — заорал он. — Спасите! Клянусь, что никому больше не причиню зла! Это джинны пришли за мной! Спасите!

Факелы выпали из рук служанок и покатились по иолу, тысячи искорок то вспыхивали, то гасли, как светлячки. Ветер шелестел страницами книг. Никому не нужные, они валялись под ногами. Потом вспыхнули и загорелись ярким пламенем, словно костёр во время холи.

Пол ходил ходуном, стены качались, служанки налетали на жён султана, жёны — на служанок, наконец, они все вместе попадали на пол. Пёстрые накидки слетели с плеч, но женщинам было не до нарядов.

Воины султана решив, что настал Судный день, носились взад-вперёд как очумелые. Юноши, пробравшиеся в гарем, думали: «Всё кончено! Мы погибли! А с нами вместе и наши любимые! Даже жестокому Насир-уд-дину не спастись от гибели — он тоже обречён!» Словно безумные, падая и спотыкаясь, бежали юноши, совершенно не сознавая, что неожиданно к ним пришло спасение. В конце концов всем им удалось благополучно выбраться за дворцовые стены. Казалось, сам всевышний послал это землетрясение, чтобы помочь им.

Ман Сингх шёл из Ман-Мандира в Гуджари-Махал. При тусклом свете луны Ман-Мандир напоминал ему человека, погруженного в раздумья. Ман Сингх невольно остановился. Полюбовался дворцом, потом пошёл дальше. Войдя в покои к Мриганаяни, он сказал ей:

— Сейчас я смотрел на Ман-Мандир, и мне показалось, будто он похож на человека, погрузившегося в раздумье.

— Ман-Мандир всякий раз выглядит по-иному, — ответила Мриганаяни. — То он смеётся, то поёт, а иногда, вот как сегодня, бывает задумчив. Когда-нибудь вы услышите, как он ударит в боевой барабан.

Вдруг раздался грохот. Ман Сингх и Мриганаяни насторожились. Стены Гуджари-Махала задрожали, закачались, словно качели. Двери, украшенные изображениями банановых листьев, распахнулись. Ман Сингх и Мриганаяни обнялись и, не удержавшись на ногах, полетели на пол.

— Конец света! — произнёс Ман Сингх и закрыл глаза. — А ведь я ещё не всё успел сделать!

— Не бойтесь ничего, мой раджа! Помните о благословляющей улыбке бога, о стойкости и выдержке, которым учит тандав Шивы, и спокойно, без колебаний, приготовьтесь к бесконечности! — Взгляд Мриганаяни был твёрд, губы плотно сжаты.

Вернувшись домой после целого дня трудов, Виджая Джангам смазал свои длинные волосы маслом и стал молиться. Неожиданно раздался удар грома. Дом покачнулся, Виджая упал и кубарем покатился по коврику.

— То грохочет дамару Шивы! — воскликнул он. — Это начало тандава! Боже, ты не смог терпеть доле злодеяний и жестокостей калиюги! Молю, прими меня в свою обитель! Я готов!

Всю свою жизнь Виджая трудился и ел хлеб, заработанный в поте лица. Поэтому сейчас он был спокоен. Он верил, что его, как и других шиваитов, которые живут своим трудом, ждёт гора Кайласа — рай Шивы.

Наскоро поев, наяк Байджу взял танпуру и начал отрабатывать новую песню дхрупада. Когда он услышал громовые раскаты, ему показалось, будто кто-то с силой бьёт в пакхавадж, аккомпанируя ему. Однако грохот никак не шёл в унисон с песней.

— Да что же это такое? — закричал Байджу и открыл глаза. Но в комнате никого не было. Только на крючке, вделанном в стену, раскачивалась вина.

— Прости меня, мать Сарасвати, если где-то допустил я фальшь! — воскликнул Байджу.

Вина соскочила с крючка и со звоном упала на пол. Байджу вместе с танпурой, которую он крепко держал в руке, отлетел в сторону.

— Эй, не знаю, кто ты, только не разбей мою танпуру! — крикнул он.

По-разному вели себя люди во время землетрясения. Сетхи, ростовщики и прочие богатые горожане больше всего боялись за своё добро. Крестьяне и ремесленники спасали детей, укрывая их своими телами от обломков рушившихся хижин.

Это страшное землетрясение надолго запомнилось людям. Всего несколько минут содрогалась и стонала земля, но смертельный ужас объял всё живое, словно и в самом деле настал конец света.

Во дворце Сикандара Лоди вновь зажгли свечи. Муллы и сардары, оправившись от испуга, заняли свои места в приёмном зале. Но сейчас уже никто не рвался в поход. Его решили отложить по крайней мере на несколько дней.

Правитель Мальвы Насир-уд-дин, очнувшись от обморока, насмерть перепуганный, забормотал что-то бессвязное. Жёны его, поднявшись с пола, принялись ощупывать себя и приводить в порядок свои одежды. А когда воины наконец оправились от испуга и снова окружили дворец, переодетые юноши были уже далеко. Султан велел прекратить перепись жён.

Махмуд Бегарра с трудом вылез из-под кровати. Он с ног до головы был перемазан рисом, длинная борода его и усы растрепались. Но это бы ещё ничего, хуже было то. что из-за этого проклятого землетрясения ему предстояло голодать до утра!

Спать султану не пришлось. Надо было навести в лагере порядок.

После этого он приказал повернуть в Гуджерат, считая, что дальнейшее продвижение не сулит ему ничего хорошего.

Как только толчки прекратились, Ман Сингх открыл глаза и увидел, что Мриганаяни спокойна, будто ничего не произошло.

— Что это было? — спросил раджа.

— Землетрясение, — ответила Мриганаяни. — Всевышний послал его, чтобы напомнить нам о долге.

Виджая Джангам не очень огорчился, когда увидел, что не попал на гору Кайласу.

«Рано или поздно я буду там, — решил он. — Надо лишь ещё усерднее трудиться».

Байджу, когда всё стихло, сказал:

— Мать Сарасвати, ты простила мои прегрешения! Простила, да? Я виноват и готов сам себя оттаскать за уши за тот неверный звук, который издали струны моей танпуры. Со мной этого больше не случится. Но в Гвалиоре слишком часто слышишь фальшь. Вот всевышний и покарал за это!

Гвалиор сильно пострадал от землетрясения. Но люди богатые быстро восстановили свои каменные дома. Хуже пришлось беднякам. Хижины ремесленников и крестьян были разрушены до основания, и теперь бедняги ютились в жалких лачугах, сложенных из обломков.