Виктор Мануйлов - Жернова. 1918–1953. Выстоять и победить

Едва допили чай, как ожили телефоны восстановленной связи. Пришло сообщение, что в первой линии остались лишь редкие очаги обороны, противотанковые узлы либо уничтожены, либо заняты противником; на второй линии практически уничтожена артиллерия и оба танка, прикрывающие проход между двумя узлами обороны.

— Это на правом фланге, — ткнул в карту Лысогоров. — Там, где вчера прорвались немцы и которых вы… Я думаю послать туда взвод пэтээрщиков, пару орудий из резерва, ну и… хотя бы один из ваших танков… было бы весьма кстати.

— Я распоряжусь, — сказал Вологжин и добавил: — И вообще, судя по всему, мне здесь делать больше нечего. Если понадоблюсь, я в своей машине. Связь по рации… Буду действовать по обстановке.

И Вологжин тиснул руку подполковнику, тряхнул за плечо рядового Сотникова, пулеметчика из экипажа своего танка, выполнявшего роль ординарца и связного. Тот вскочил, как очумелый, вытер мокрый рот и уставился на Вологжина испуганными, совсем еще детскими глазами.

— Пошли, — велел Вологжин. — В танке доспишь.

Захватив автоматы, они выбрались из блиндажа в ход сообщения.

Небо уже начало светлеть. На его фоне прорисовывались темные горбы холмов, купы деревьев, изодранных бомбами и снарядами, уродливый контур какого-то одинокого строения. Но в низинах темнота сгустилась еще больше, а от недалекой реки уже наплывала тонкая кисея тумана.

Менее чем в километре слева и справа шел бой. В темноте вспыхивали огненные трассы, пересекались и гасли, короткие зарницы орудийных выстрелов сменялись грохотом разрывов. Впереди же, перед позициями полка Лысогорова, уже с полчаса было тихо — так тихо, будто все вымерло. И это настораживало.

Потом от реки возникли звуки движения, шаги множества людей, понукание ездовых, лошадиный храп, тряский перестук колес. И Вологжин догадался, что это выходит на полупогибшую позицию подкрепление, о котором говорил Лысогоров. Он подождал, покуда последнее орудие проследовало мимо, скорым шагом миновал открытое пространство и, ответив на оклик часового паролем, протиснулся в узкий лаз, прикрытый дубовыми ветками с уже увядшей листвой. Тонкий луч фонарика вырвал из мрака зеленую глыбу танка, сапоги спящего под его днищем экипажа.

— Младший лейтенант Самарин! — окликнул Вологжин.

— Я! Я — младший лейтенант Самарин! — откликнулся юношеский голос из-под самого днища, затем засучили ноги в сапогах, и под свет фонарика выбрался из-под танка белобрысый и курносый, в сущности еще мальчишка, поморгал заспанными глазами, приложил руку к шлему, доложил:

— Товарищ майор! Экипаж танка отдыхает. Все на месте, больных и раненых нет.

— Ужинали?

— Так точно, товарищ майор!

— Боеприпасами и соляркой заправились?

— Так точно! Еще вчера вечером.

— Вода, сухпай на три дня…

— Все имеется в полном комплекте, товарищ майор!

— Хорошо. Поднимайте свой экипаж и выходите вот на эту позицию, — показал Вологжин на свой планшет, сквозь целлулоид которого виднелся кусочек карты. — Это чуть левее того места, где мы вчера вели бой с прорвавшимися танками противника. Здесь замените экипажи старших сержантов Прохоренко и Гамаева. Если их машины в укрытии и не способны вести бой, вытащите машины и поставьте в стороне, а сами займите место одной из них. Но если хотя бы один из танков может стрелять… Короче говоря, действуйте по обстоятельствам. Ваша задача — выбивать «тигры» и «пантеры». Остальные оставляйте пэтэа и пехоте. Все ясно?

— Так точно, товарищ майор. А как же взвод?

— Я останусь при взводе, — ответил Вологжин: — Должен же я чем-то командовать: майор все-таки.

— Понятно, товарищ майор. Разрешите выполнять?

— Выполняйте. Чтобы через пятнадцать минут были на позиции… пока еще темно… И запомните: главное — маневр и огонь. Без спешки. Без суеты. Да, и вот еще что: если там есть наши раненые танкисты, посодействуйте, чтобы их отправили в тыл.

— Есть через пятнадцать минут быть на позиции! Есть посодействовать отправке раненых! — громким полушепотом откликнулся младший лейтенант Самарин.

Вологжин, стоя в стороне, смотрел, как выбирающийся из капонира танк смял прикрывающие вход ветки деревьев, развернулся и, на малых оборотах двигателя, едва урча, утонул в жидких сумерках.

Туман еще более сгустился, хотя и укрывал землю тонкой пленкой, так что казалось, будто невысокие холмы, купы деревьев и кустов, развалины какого-то строения висят в воздухе и даже движутся куда-то, но еле-еле, как бы крадучись, точно хотят незаметно уйти от того, что ожидает их с восходом солнца. А солнце все еще покоилось за горизонтом, алая заря пламенела и разрасталась, то есть там, где таились скопившиеся за ночь бронированные полчища немцев, а само небо посветлело настолько, что на нем остались лишь самые крупные звезды, да и те лишь в сумеречной стороне неба.

Отсюда, с вершины холма, в котором были укрыты танки Вологжина, позиции второй и третьей линии обороны пока лишь угадывались. Судя по тому, что стрельба велась справа и слева от позиций полка Лысогорова, немцы будут наступать именно здесь, то есть по следу прорвавшейся вчера в наши тылы немецкой колонны и благополучно здесь погибшей. И место удобное для прорыва, и грунтовая дорога, и впереди никаких естественных препятствий, а небольшая степная речушка поворачивала за спиной у Вологжина на север, следовательно, наступать можно, не форсируя этой речушки, на другой стороне которой располагалась следующая линия нашей обороны.

Впрочем, это всего лишь его, майора Вологжина, предположения, а на самом деле он ничего не знает о конкретных планах противника, кроме одного: немецкие танковые корпуса рвутся к Курску с севера и юга-востока, чтобы окружить и уничтожить войска Центрального и Воронежского фронтов и всё, что стоит ему в затылок. А у него, майора Вологжина, и тех немногих танков его батальона, что зарыты в землю в пределах видимости, одна задача — способствовать тому, чтобы немцы не прорвались сквозь порядки полка подполковника Лысогорова. Если же учесть, что немцы вчера прорвались через многие позиции других полков и дивизий, пройдя почти без задержки более десяти километров минных полей и оборонительных рубежей, что вряд ли они утратили свою пробивную силу, то выстоять дивизия полковника Каплунова под их таранным ударом не сможет. Но ослабить этот удар обязана, не считаясь ни с какими потерями живой силы и техники.

Вологжин глянул на светящийся циферблат швейцарских часов, снятых с убитого немецкого офицера еще в августе сорок первого. Часы показывали три часа десять минут. И почти тотчас же вершины холмов с их меловыми выступами вспыхнули ярким солнечным светом, а вдали, со стороны немцев, замерцали сполохи выстрелов артиллерийских орудий. И Вологжин поспешил вниз по крутому скату холма, а сзади его уже догонял слитный и тяжелый гул первых разрывов немецких снарядов.