Сьюзан Ховач - Башня у моря

– Но…

– Вы ничего не знаете, – перебил он. – Вы не знаете, что такое голод, и если вы хотите сказать мне, что лучше видеть, как дети умирают постепенно, чем быстро и без страданий, то я попрошу вас помолчать и не совать нос в чужие дела.

– Мистер Драммонд…

– Да-да, я знаю, что вы собираетесь сказать! Вы думаете: «Не ему бы жаловаться – он обеспечен в десять раз лучше, чем все остальные в долине!» Но я в родстве с О’Мэлли, и в долине нет никого беднее их. И неужели вы думаете, что я буду сидеть в своем уютном маленьком домике, когда моя родня голодает? И не говорите мне, что я мог бы послать мою жену с детьми к родственникам в Дублин, потому что ее отец отказал ей в доме, когда она вышла за меня, поэтому Эйлин прикована к этому месту, как и мы. Но вы! Вам-то какая забота? Вы можете бежать в Англию. Клянусь, я уже слышу, как ваш муж организует эту прекрасную поездку! Он закроет дом, оставит без работы всех слуг, скажет Макгоуану организовать выселения, бросит тонущий корабль со скоростью стаи крыс…

– Замолчите! – крикнула я. Меня трясло от ярости, я была выведена из себя этим категорическим неуважением. – Замолчите!

Джон начал плакать в коляске.

– Вот что вы наделали! – воскликнула я, расстроенная до безумия, и разрыдалась.

– Пресвятая Богородица! – раздраженно произнес Драммонд. – Ну-ну, маленький.

Он погладил Джона по головке, а Джон посмотрел на него затуманенным взглядом, и тут я смогла взять себя в руки.

– Хватит, – сказала я своим самым резким и холодным тоном. – До свидания.

Я попыталась проехать мимо него, но колесо коляски застряло в рытвине, и мне было никак не вытащить его. Я беспомощно пыталась протолкнуть коляску, а Драммонд стоял и смотрел.

– Помогите мне – вы что, не видите? – Слезы опять готовы были хлынуть у меня из глаз. – Помогите же!

– Так вам помощь нужна? – усмехнулся Драммонд. – А разве леди всегда не добавляют «пожалуйста», когда о чем-то просят у джентльмена?

Когда я подняла руку, чтобы отвесить ему пощечину, он ухватил меня за запястье со смехом и сказал мягким голосом:

– Прошу прощения. – Драммонд улыбнулся, глядя мне прямо в глаза.

Джон в коляске снова начал плакать, но я даже не посмотрела на него.

Я боюсь подумать о том, что могло бы случиться дальше, если бы в этот момент не появился Макгоуан верхом на лошади. Он поскакал по дорожке, и Драммонд резко повернулся лицом к нему. Джон все еще плакал. Я подняла его из коляски, прижала к себе, и он улыбнулся мне из складок своего одеяльца.

– Убирай свою телегу, – резко сказал Макгоуан и, обращаясь ко мне, вежливо добавил: – Добрый день, миледи.

– Добрый день, мистер Макгоуан.

Макгоуан снова обратился к Драммонду:

– Что ты здесь делаешь?

– Это мое дело. – Он уже разворачивал свою тележку к воротам. – Если вы уберете клячу, на которой сидите, то я уйду. Всего доброго, леди де Салис.

– Всего доброго, мистер Драммонд, – отозвалась я, провожая его взглядом, – он вместе со своим осликом двинулся в сторону Клонарина.

– Маргарет, мне необходимо поговорить с тобой, – неровным голосом сказала я.

Мы сидели в гостиной ее дома на Сент-Джеймс-сквер в вечер нашего приезда в Лондон. Патрик с братьями остался в столовой, и хотя я знала, что они вскоре присоединятся к нам, но не могла больше сдерживаться – мне необходимо было поговорить с Маргарет. К счастью, Эдит, племянница Патрика, которая жила с Маргарет, уехала погостить к сестре Кларе. Та недавно вторично вышла замуж, и потому Маргарет была целиком в моем распоряжении.

– Мне просто необходимо поговорить с тобой, – повторила я, осознав неожиданно, что даже не знаю, как начать признание. И принялась выхаживать между диваном и камином.

За окном фонарщик зажигал огни на площади, но, хотя обычно я задерживаюсь у окна, чтобы понаблюдать за этим чарующим свидетельством цивилизации, сейчас я пребывала в жутком состоянии и даже не отдавала себе отчета в том, что уже несколько лет не встречала фонарщика.

– Я, как тебя увидела, сразу поняла, что ты попала в шторм, – заметила Маргарет, усаживаясь в свое любимое кресло и кладя крохотные ноги на скамейку с расшитой подушечкой, – но думала, что ты взволнована возвращением в Лондон после столь долгого отсутствия. Сара, я надеюсь, ты будешь вести себя рассудительно? Имею в виду, будучи в Лондоне. Я очень хочу, чтобы вы с Патриком уехали прямо в новый дом, как мы и планировали с самого начала, но мистер Ратбон говорит, что оборудование дома удобствами всегда нескорое дело, и…

– Маргарет, ты когда-нибудь видела Максвелла Драммонда?

– Драммонда? Фермера? Да, видела. Он какое-то время был протеже Эдварда.

– И что ты о нем думаешь?

Выражение глаз Маргарет изменилось.

– А почему ты спрашиваешь? Я считала, что он довольно опасен, – сказала она после паузы. – И слишком высокого о себе мнения.

– Да, понимаю.

– А что? Он тебе нравится?

– Да что ты! – поспешила отмахнуться я. – Я его терпеть не могу. Но и из головы он у меня не выходит. Это что-то необычное и особенное. Оно лишено всякого смысла, но каждый раз, когда я его вижу…

– Понимаю, – проговорила Маргарет, убрав всякое выражение с лица. Ее голубые глаза из-за пенсне пристально разглядывали меня.

– Ведь его и красивым-то назвать нельзя. Он, вообще-то, довольно уродлив и очень груб на язык. Я говорила с ним только раз, но…

– Понимаю, – снова отозвалась Маргарет. – Всего раз.

– Но видела я его тогда в пятый раз. – Я рассказала о первой встрече в амбулатории, двух мимолетных пересечениях в Клонарине, встрече в доме отца Донала и, наконец, о разговоре на дорожке в Кашельмаре. Говорила очень быстро, не останавливаясь, чтобы набрать воздуха, и имя Драммонда звучало снова и снова, пока не стало казаться, что сам воздух гудит им. – И каждый раз, когда я его встречаю…

– Хватит! – оборвала Маргарет.

– Я просто не могу понять. Будь он какой красавец…

– Такие вещи часто никак не связаны с красотой.

– Если бы он был человеком моего круга…

– Тогда это было бы проще, – закончила Маргарет. – Ты могла бы завести с ним роман и очень быстро выздоровела бы.

– Маргарет!

– Моя дорогая Сара, не надо делать такие большие глаза! Мы обе знаем, что происходит в мире, и я не вижу никаких причин, почему мы должны притворяться, будто пребываем в неведении.

– Я бы и представить себе такого не могла…

– Не могла? – спросила Маргарет. – Тогда ты, вероятно, не настолько влюблена, как тебе кажется. Не бери в голову, наш разговор беспредметен, поскольку ты все равно не можешь завести роман с человеком, который считай что крестьянин. Даже любовные романы имеют свои условности.