Сьюзан Ховач - Башня у моря

– Нед… – произнес я.

– Да, сэр?

– Думаю, ты не вполне понял, что пытался тебе объяснить твой отец. Дело ведь в том, что они с мистером Макгоуаном не только за ручку здороваются.

Он ошеломленно смотрел на меня. И тут я все понял: де Салис был с ним честен, но выражался расплывчато, а мальчик сострадательный, но наивный. Я знал, что нужно быть очень осторожным в этот момент, а потому, прежде чем продолжить, задумался. Я не могу оскорблять де Салиса, но при этом должен открыть Неду правду. Согласиться с тем, что де Салис был с ним честен, но не до конца. Объяснить ему, в каком аду жила Сара, и назвать Макгоуана воплощением дьявола, но оставить мальчику самому решать, что собой представляет его отец. Осторожно, внимательно, на цыпочках.

– Нед, предположим, что мистер Макгоуан – женщина, – услышал я собственный голос. – Ты бы в этом случае по-прежнему настаивал, чтобы твоя мать вернулась?

– Но он не женщина, – возразил Нед.

– Вот именно, – подтвердил я. – Тем больше оснований у твоей матери отказываться от возвращения.

Он вытаращился на меня. Я увидел, как морщинки недоумения сошли с его лица и оно наконец стало очень гладким, свежим и юным. Потом Нед отвернулся. Посмотрел на чайник, на тарелку с нетронутыми ватрушками, на чистейшую скатерть, отливающую белизной под лампами Тиффани.

– Твой отец был прав, – сказал я, стараясь говорить как можно более нейтральным голосом. – Лучше смотреть правде в лицо, а правда состоит в том, что он хотел, чтобы твоя мать смирилась с его неестественной любовью к его управляющему. Единственная причина, почему твоя мать так долго терпела это, – ее любовь к детям: она не могла вас оставить, но Макгоуан превратил ее жизнь в такой ад, что можно лишь удивляться, как она выжила и смогла рассказать о том, что с ней случилось. В какой-то момент он настолько запугал ее, что твоя мать носила нож под нижней юбкой для самозащиты, так как твой отец абсолютно честно сказал ей – да, я должен признать, он честный человек, – что он и пальцем не шевельнет, если Макгоуан сочтет нужным избить ее.

Я сделал паузу, вокруг нас разговорами и звоном рюмок и столовых приборов звучал ресторан.

– И если ты хочешь честности… – Я больше не мог сдерживаться, и мой голос утратил спокойствие, мне хотелось обуздать себя, но при мысли о прошлых страданиях Сары я пришел в такую ярость, что в глазах у меня помутилось и на пять темных, мутных секунд я забыл о необходимости сдерживать себя. – И если ты хочешь честности, то позволь мне сообщить тебе, что в последний раз, когда твой отец настаивал на исполнении своих супружеских прав, ему пришлось прийти в спальню с Макгоуаном, без которого он не мог быть мужчиной по отношению к твоей матери. Так что давай больше не будем обсуждать ее возвращение в Кашельмару, и ты должен не злиться на нее за то, что она уехала, а быть ей благодарным за то, что она продержалась так долго.

Я сумел ухватить себя за язык и опустил тот факт, что Макгоуан изнасиловал Сару, но проклинал себя за то, что брякнул больше, чем собирался. Я дышал неровно, мои кулаки сжались сильнее, чем когда-либо, но Нед не шелохнулся. Он пялился на салфетку у себя на коленях, и я не видел выражения его глаз. Его лицо побелело и оставалось неподвижным.

– Извини, – тяжело сказал я. – Не собирался тебе это вываливать, просто хотел, чтобы ты понял, что перенесла твоя мать за эти годы.

Стул заскрежетал по полу – Нед встал. Его салфетка упала на пол.

– Нед…

– Прошу меня простить, сэр, – вежливо сказал он и бросился из зала.

Я вскочил на ноги, крикнул Джо: «Скажи Лайаму, что я заплачу потом!» – и побежал следом.

Бежал за ним до парка Грамерси и догнал, только когда мальчишка остановился у его северной стороны. Он ухватился двумя руками за ограду, уперся лбом в железные решетки, и его начало рвать.

Ах ты, несчастный малец, думал я, стоя в стороне в ожидании, когда его кончит выворачивать. Мне и самому было не по себе, поскольку я понимал: хотя начал неплохо, но потом все изгадил. Теперь же только и мог, что бесконечно повторять себе: я заглажу вину. Буду с тобой в десять раз добрее и покладистее. А если ты когда-нибудь обратишься ко мне за поддержкой, то получишь любую помощь, которая может потребоваться мальчишке.

Когда рвота у него прекратилась, я предложил увести его домой, но он снова попытался убежать от меня – пришлось побороться с ним немного на тротуаре.

– Я отведу тебя домой, – повторил я. – До самой двери. Я за тебя отвечаю, и твоя мать никогда не простит мне, если я отпущу тебя одного искать дорогу домой.

Нед предпринял тщетную попытку ударить меня, но наконец сдался. По его лицу текли слезы.

Я хотел было дойти до Бродвея, а там сесть в трамвай, но чувствовал: ему необходима приватность темноты, поэтому мы пошли пешком до Четырнадцатой улицы, потом через Юнион-сквер вышли на Пятую авеню. Парнишка плелся рядом со мной, не говоря ни слова, но я время от времени слышал его сдавленные рыдания, а когда мы добрались до особняка Мариотта, Нед попытался отереть слезы рукавом.

– Мы можем подождать минуту, прежде чем войти, если хочешь, – предложил я, остановившись у ворот, и хотя он категорически затряс головой, но тут же снова стал плакать, и мы задержались.

Я прислонился к стене, закурил сигарету, чтобы он не думал, что я таращусь на него; наконец ему удалось пробормотать тихим дрожащим голосом:

– Я хочу вернуться домой и хочу, чтобы мама вернулась со мной. Я обещал привезти ее. Что теперь будет с нами?

– Вскоре я увезу домой вас обоих. Твои отец и мать уладят свои разногласия в суде, и все снова будет хорошо. Я тебе обещаю.

– Но я хочу жить в Кашельмаре, – заупрямился он. – Я не хочу жить ни в каком другом месте.

– И в самом деле, почему бы тебе не жить там? Ты наследник. Когда-нибудь Кашельмара будет принадлежать тебе.

И вдруг я подумал: Пресвятая Богородица, вот это мысль! И к бабке не ходи.

– Но если мои родители не живут вместе, а я должен заботиться о маме…

– Ну-ну, – проговорил я голосом мягким, как овечья шерсть, – сейчас не нужно об этом думать. Давай не будем решать проблемы, пока они не появились.

Только вот я их уже решал. Нужно избавиться от Макгоуана. Де Салису наплевать на Ирландию или Кашельмару, так что без Макгоуана он там не останется. Он может уехать в Англию и жить там со своими братьями. Безусловно, понадобится некоторое убеждение… Мы могли бы предложить ему условия, которые устроят всех: пусть время от времени приезжает повидаться с детьми, получает содержание. Тогда Сара будет жить в Кашельмаре с детьми, а я… Неду ведь понадобится кто-то, кто управлял бы имением, пока он не достигнет совершеннолетия, а где найдешь такого управляющего, который знал бы долину так, как я, и соблюдал бы интересы владельца, как свои собственные? Я бы даже мог пригласить в помощники своих мальчиков. Мне вдруг привиделись письма от них: Максвеллу Драммонду, эсквайру, Кашельмара, графство Голуэй.