Сьюзан Ховач - Башня у моря

Муж, конечно, согласился. В этот вечер Эдвард был готов во всем соглашаться со мной, и я опять гордилась своим успешным вмешательством и думала, как же умно я улаживаю мои семейные дела.

Дерри приехал утром две недели спустя после отъезда Катерин и Дьюнедена. Маделин почти сразу же вернулась в свою больницу, а поскольку Эдвард непременно хотел присутствовать на заключительной сессии парламента, мы сами собирались вернуться в Лондон на следующей неделе. Однако я сомневалась, что супруг будет в состоянии ехать, потому что после приема у него так разыгрался артрит, что он даже не мог объехать имение. Патрик был вынужден объезжать имение только с Макгоуаном, а Эдвард расстроился, что не смог провести время с сыном, – ему так хотелось дать тому ценные указания.

Расстроило его и еще одно дело. Когда мы оставались одни, а боль становилась невыносимой, единственное, что он мог, так это принимать большие дозы настойки опия и ждать, когда боль стихнет.

– Ты на мой счет не беспокойся, – сказала я как-то раз, когда он пребывал в расстроенном состоянии.

– Но что мы будем делать? Как мы будем жить? Что произойдет с нашим браком?

Боль так ослабила его, что он уже не мог бороться с отчаянием.

– Пока ты полагаешься на меня, все будет хорошо, – ответила я. – Если ты любишь меня и готов довериться мне, я буду любить тебя так сильно, что переживу все сложности.

Он посмотрел на меня. Я видела циничное выражение в его глазах и борьбу его прагматизма с огромным желанием поверить мне, и вдруг я исполнилась ярости, какой не чувствовала со времени самых моих несчастных дней в Нью-Йорке, – ярости против судьбы, которая несправедливо отмерила нам так мало радости жизни. Будь Эдварду за семьдесят, я, возможно, смирилась бы с его состоянием, но ему до семидесяти было еще далеко, и разум у него оставался активным и молодым.

– Обещай мне… – требовательно сказала я ему, стараясь не думать о бесконечной череде сумеречных лет, ожидающих нас. – Обещай, что ты будешь полагаться на меня!

– Обещаю, – ответил он; настойка опия приглушила его голос до шепота, и он уснул, обхватив слегка мою руку.

На следующий же день прибыл Дерри Странахан. Обе дочери Аннабель чуть не упали в обморок при его появлении – ведь они вели уединенный образ жизни с бабушкой и дедушкой в Нортумберленде и никогда прежде не видели такого привлекательного молодого человека. Но Дерри хорошо выучил урок. Даже самый заклятый его враг не смог бы обвинить его в том, что он заигрывает с Кларой, чью красоту молодой человек явно заметил, но стоило ему перешагнуть порог дома, как его поведение стало безупречным.

Томас и Дэвид пришли в негодование, потому что Патрик теперь больше времени проводил в обществе Дерри, но я не могла сетовать на это, поскольку именно я своими руками и привела Дерри в Кашельмару, чтобы Патрику не было скучно. Я не жалела, что у Патрика на братьев даже получаса в день не остается, и, возможно, считала его привязанность к мальчикам обычной благодарностью. Естественно, ему было интереснее с Дерри, и я решила придержать язык на сей счет, пока тот две недели остается у нас.

Дни шли. Наша жизнь в Кашельмаре проходила без происшествий, пока как-то раз утром в начале июля на ведущей к дому дорожке в повозке, запряженной ослом, не появился Максвелл Драммонд и не свел на нет все мои мучительные старания привести семью к спокойной жизни.

Максвелл Драммонд, грубый и дерзкий, вошел в дом, нагло топая сапогами по мраморному полу. Я стояла наверху на галерее и оттуда услышала, как он просит встречи с Эдвардом. Я, глядя на него, вспомнила, что он не оправдал надежд Эдварда, отказавшись от возможностей, которые предоставлял ему Сельскохозяйственный колледж, и убежал из Дублина с дочерью учителя.

– Милорд неважно себя чувствует, – сдержанно ответил Хейс. – Он сегодня не принимает посетителей.

Я не напишу того слова, которое использовал Драммонд для описания сообщения Хейса. Сказать, что оно было грубым, было бы несправедливо по отношению к его непристойной вульгарности.

– Это правда, хочешь верь, хочешь нет! – возмущенно ответил Хейс.

– …эту правду, – сказал Драммонд. – Я останусь здесь, пока лорд де Салис не примет меня, Роберт Хейс, и ты лучше скажи ему, что я здесь, прежде чем этот ублюдок Дерри Странахан пройдет по этому залу, иначе тут совершится убийство, и да простит меня Господь, если я вру.

Я вдруг поняла, что стою на верхней площадке лестницы. Хейс посмотрел в мою сторону, и я увидела облегчение в его глазах.

– Миледи…

– Я поговорю с мистером Драммондом, Хейс.

Драммонд смерил Хейса самодовольным взглядом и низко поклонился мне:

– Храни вас Господь, миледи.

– Доброе утро, мистер Драммонд, – проговорила я ледяным тоном и пошла впереди него в маленькую голубую столовую, которая использовалась для приема людей низкого положения.

В комнате было влажно и прохладно. Снаружи в долину с гор сползал туман, тянулся липкими пальцами к озеру.

– Мистер Драммонд, мой муж неважно себя чувствует, – объяснила я, когда мы остались одни. – Но возможно, я могу вам помочь. Насколько я поняла, вы жалуетесь на мистера Странахана.

– Его самого, миледи, – ответил Драммонд. – Я мирный человек, миледи, я имею образование и могу принять любую ситуацию, если она справедливая и обоснованная, и лорд де Салис, несомненно, самый справедливый землевладелец к западу от Шаннона, вот почему я думаю, что на сей раз произошла какая-то ошибка. Я многое могу вынести от Иэна Макгоуана, этого подлого шотландского ублюдка, потому что в душе он честный человек и только старается как можно лучше делать свою работу, но чтобы этот сукин сын Родерик Странахан помыкал мной – этого я не потерплю. Вот мое последнее слово.

– Мистер Драммонд, если вы будете так любезны и объясните мне, в чем дело, я вам буду крайне благодарна…

– Напускает на себя – боже мой! Делает вид, что он такой джентльмен, а все помнят, как он тут бегал босиком перед лачугой дальше по дороге от моего дома… и все знают отсюда и до самого Клонарина, что его папочка был худший пьяница и игрок…

– Мистер Драммонд…

– Миледи, это правда, что лорд де Салис отдал мистеру Патрику всю землю на северном берегу и сказал: делай с ней что хочешь?

Я смотрела на него и не отвечала.

– Это правда, что Дерри Странахан не вернется в Дублин, потому что мистер Патрик передал землю ему в полное управление?

Я услышала какой-то шум и повернулась. Никто из нас не слышал, что дверь открылась, но, когда скрипнула половица, я увидела, что мы не одни. На пороге, тяжело опираясь на трость, стоял Эдвард, и мне одного взгляда на его лицо хватило, чтобы понять: он вне себя от ярости.