Сьюзан Ховач - Башня у моря

– Оставь нас, Маргарет, – проговорил Эдвард, и я вышла.

Я побежала по коридору, увидела Хейса, который выходил из столовой:

– Хейс, вы не знаете, где мистер Патрик?

– Знаю, миледи, он только что скакал по дорожке к конюшне.

Я бросилась к боковой двери, побежала под дождем к конюшне. Патрика там не оказалось, но когда я собралась было бежать назад, то увидела его – он въезжал во двор вместе с Дерри. Они помахали, заметив меня, но, когда подъехали поближе, выражение их лиц изменилось.

Патрик быстро выпрыгнул из седла:

– Маргарет! Бога ради, что случилось?

Меня переполняла злость, к тому же и сердце слишком сильно болело, чтобы выбирать слова.

– Ты дурак! – прокричала я ему дрожащим голосом. – Непроходимый дурак! Как ты смеешь перекладывать свои новые обязанности на Дерри! Твой отец щедрым жестом отдал эту землю тебе, демонстрируя свое доверие. Как ты смеешь умывать руки и швырять эту землю назад ему в лицо!

– Леди де Салис, – ровным голосом сказал Дерри, пока Патрик в оцепенении смотрел на меня, – у вас в Америке, вероятно, примитивное правосудие, если вы обвиняете человека, даже не дав ему шанса высказаться.

– Я слышала достаточно, чтобы понять, что это ваша вина! – крикнула я ему, взбешенная его спокойствием и критиканством.

– Значит, вы слышали недостаточно, – возразил Дерри, по-прежнему совершенно спокойный, – потому что это ваша вина, а не моя.

– Как вы смеете говорить…

– Вашими стараниями я оказался здесь. Вы дали мне понять, что я нужен для помощи Патрику.

– Ничего я вам не давала понять! Я просто хотела, чтобы у Патрика была компания, потому что…

– Как это трогательно, что вы всегда озабочены благополучием Патрика! – сказал Дерри, и я, увидев злобный огонек в его глазах, была потрясена… я словно подняла драгоценный камень и увидела, как из-под него выползает гадюка. – Хорошо, что ваш муж слишком стар и не видит ваших самых тайных филантропических наклонностей, не правда ли, леди де Салис?

Я уставилась на него. На мгновение передо мной мелькнула истина, которая лежала далеко за границами его наглости, а потом она исчезла, прежде чем я успела понять ее, и гнев снова обуял меня.

– Мистер Странахан, – сумела произнести я, – ниже моего достоинства разговаривать с человеком… не могу сказать – с джентльменом… который позволил себе обращаться ко мне таким образом. Я нахожу ваше поведение грубым, дерзким и абсолютно неприемлемым, и я, безусловно, сообщу моему мужу, что считаю ваше дальнейшее пребывание в Кашельмаре нежелательным. До свидания.

Я повернулась к ним спиной и пошла по грязи к дому, а туман во дворе сгущался, пронизывая меня до костей.

За этим последовала ужасающая ссора.

Я пыталась не слушать, но выбора у меня не было. Ссора заполнила весь дом.

Драммонда отпустили, и я из окна галереи видела, как тот неторопливо направился к своей повозке. Он насвистывал, и его развязность была для меня как нож острый. По прошествии нескольких часов ушел и Дерри. К тому времени я перешла в свою комнату, но поскольку ее окна выходили на дорожку, то наблюдала, как он со своим багажом дождался повозки из конюшни. Уходя, он ни разу не оглянулся, так что я не видела выражения его лица.

А Эдвард тем временем занялся Патриком. Я была не в силах слышать их крики, ушла в самую дальнюю часть западного крыла, отводившуюся для гостей. В последней спальне закрыла дверь, опустилась на стул у окна и принялась смотреть на влажную темень леса за огородом.

Наконец набралась мужества и вернулась в свою комнату, намереваясь оставаться в одиночестве, но как только я открыла дверь, то, потрясенная, увидела Эдварда. Страх настолько обуял меня, что я могла впасть в панику, броситься прочь, едва увидев его, если бы не поняла, что его мучит боль. Он сидел на краю кровати и отливал себе настойку опиума.

– Ах вот ты, – сказал он совершенно спокойным голосом. – А я уже собирался попросить твою горничную поискать тебя. Маргарет, в Уэстпорте есть доктор. Я забыл его имя. Но он время от времени пользует лорда Слиго в Уэстпорт-хаусе. Ты бы не могла написать несколько слов и отправить ему? Мне так нехорошо, что, я думаю, причиной тому не может быть ни артрит, ни глупость Патрика.

– Конечно. – Я в потрясении забыла обо всех моих дурных предчувствиях. – Я немедленно пошлю за ним. У тебя жар?

– Не думаю, но в животе ужасная боль. Моя пищеварительная система в последнее время по какой-то причине играет со мной шутки. – А потом с ужасающей страстностью он добавил: – Господи, как я ненавижу старость!

Он закрыл лицо руками.

Я поцеловала его.

– Извини, что тебе пришлось так волноваться, когда ты чувствуешь себя плохо, – неуверенно пробормотала я. – Это я виновата, я знаю. Упросила тебя наделить Патрика большей ответственностью.

Он отрицательно покачал головой, уронил руки:

– Нет, твое предложение было правильным. Виноват я. Я слишком долго закрывал глаза – не хотел видеть, что собой представляет Дерри Странахан.

– Если бы только Патрик не отказался от своих обязанностей в такой манере…

– Он объяснил, что всего лишь жаждал угодить мне. Сказал, боялся не справиться с управлением, а потому попросил Дерри помочь ему. Якобы не хотел, чтобы я знал, как он боится новых обязанностей.

– А у Дерри не было иных мотивов, кроме доброты?

Я не могла скрыть скептицизма, и, конечно, в голосе Эдварда слышалась горечь.

– Дерри был рад предложению из корысти и желания отомстить тем, кто стал причиной его изгнания из долины три года назад. Он пытался вымогать деньги у Драммонда и О’Мэлли.

– Признаю, он и меня ввел в заблуждение, – повинилась я после паузы. – Странахан очень хорошо умеет скрывать свои чувства.

Эдвард только и смог выдавить:

– Дерри никудышный человек, черт его побери.

Он уставился в пол, сжимая руками кромки матраса.

– Эдвард, пожалуйста, не теряй веру в Патрика. Я знаю, что прошу слишком о многом после всего, что случилось, но…

– Патрик хороший мальчик, – неожиданно проговорил он, так удивив меня, что поначалу я подумала – ослышалась. Да и голос его я едва узнавала. Он звучал напряженно, необычайно тихо. – Он похож на моего отца, – добавил он. – Отец у меня был занятным человеком, жаль, что ты его не знала. Они с матерью были так преданы друг другу. Он как-то раз сказал мне: «У меня не хватит слов, чтобы описать тебе, какая это благодать – супружество». Я отчетливо помню эти его слова.

Я не вполне могла следовать за его рассуждениями, думала, что от опия мысли его скачут. Но я не упустила возможности сказать:

– Я уверена, Патрик скажет тебе то же самое, когда женится и угомонится.