Лев Демин - Хабаров. Амурский землепроходец

— А что внутри такого балагана?

— Вдоль его стен тянутся нары из жердей, на них укладывают постели. Вещи хранят в сундуках. Иногда в жилище саха можно увидеть стол .

— Перенимают ли они русские обычаи?

— Те, которые роднятся с русскими, кое-что перенимают у них, даже веру нашу.

— И часто такое случается?

— Случается иногда. Многие молодые русские готовы жениться, а русских-то девиц в тех краях нет. Вот приглядывают себе девиц-саха или тунгусок. Правда, тунгусы — кочующий народ и трудно воспринимают наш образ жизни. А вот якутки легче усваивают русские обычаи, готовы принимать нашу веру, потому наши мужики отдают им предпочтение.

— Но ведь саха, как вы говорили, занимаются скотоводством, разведением коров и лошадей, ц чужды земледелия.

— Это так, да и что можно вырастить на земле, не отмерзающей за короткое и холодное лето? Но вот на верхней Лене, где зимы не так суровы, несколько семей саха взялись выращивать рожь и овощи. И делают это успешно. В моей Хабаровке нашлись такие.

— Ладят ли саха с тунгусами?

— На первых порах бывали кровавые столкновения. Потом замирились. Бывали среди них и случаи смешанных браков. Тунгусы искусные охотники. Саха многое переняли от них по части охоты. А живут тунгусы летом в лёгком чуме или юрте из бересты, покрывающей остов из жердей, в зимнее же время бересту заменяют звериными шкурами.

— Из сказанного вами следует, что саха более восприимчивы к русскому влиянию.

— Они готовы вернуться к земледелию там, где это возможно, где есть условия. Говорил ли я вам, что саха владеют гончарным ремеслом, ковкой металла? Тунгусам кузнечное дело пока незнакомо. Они разводят лишь оленей и ездовых собак, а у саха есть и коровы, и лошади. Они, правда, низкорослые и шерстистые, но зело выносливые.

Беседа о Якутском крае затягивалась надолго. Крижанич был дотошен и задавал множество вопросов. На некоторые Хабаров ответить не мог, не хватало знаний или наблюдений. Он смог убедиться, что хорват уже имел беседы с людьми, побывавшими в Восточной Сибири, и многое из того, о чём рассказывал Ерофей Павлович, было для него не ново. Иногда он прерывал Хабарова.

— Так-так. Слыхивал об этом.

— Может, тогда не надо повторять, Юрий?

— Нет-нет, рассказывайте, непременно рассказывайте. Ваш рассказ подтверждает то, что я слышал прежде от других. А подтверждение всегда полезно. Вот вам приходилось ли когда-нибудь слушать олонхо? Мне о них только рассказывали.

Ерофей Павлович сообразил, что речь идёт о якутском сказании, где больше сказочного вымысла, чем исторической правды. Такие сказания исполняются онхосутами, обычно людьми преклонного возраста. Одного такого сказителя Ерофею Павловичу довелось услышать в селении на Лене между Киренгой и Якутском, и Хабаров поделился с Крижаничем своими впечатлениями:

— Олонхосут, которого я однажды слушал в приленском селении, был старым человеком. И свой олонхо он рассказывал нараспев. Я к тому времени уже сносно понимал речь саха и мог даже изъясняться с ними, но язык олонхосута был для меня почти непонятен. Речь его была высокопарна, вычурна, в ней было много неизвестных мне выражений, и она заметно отличалась от обычного разговора.

Крижанич с интересом выслушал Хабарова и попросил подробнее рассказать о якутах.

— Саха, когда мы появились в Восточной Сибири, жили родами и племенами, — ответил Ерофей Павлович, удивляясь про себя настойчивости хорвата. — Обычно такое объединение состояло от нескольких до нескольких десятков небольших поселений. Во главе его стоял племенной вождь. Мы называли их князцами. Князцы и их ближайшие родичи были богаты, владели большими стадами, имелись у них и рабы. Одним из таких богатых князцов был Тыгын. Его власть простиралась на большом участке Ленского побережья. Сначала он проявил неповиновение русским властям и даже отважился на вооружённое сопротивление, но потом вынужден был подчиниться и притихнуть. Столкновения между родами и племенами до нашего прихода происходили часто. Пленных победители обращали в рабство. Рабов заставляли пасти скот, заготовлять дрова, ловить рыбу, выполнять всякие тяжёлые домашние работы.

— По-вашему, приход на Лену русских изменил такое положение?

— Изменил, хотя далеко и не сразу. При власти воеводы прекратились межплеменные столкновения. Да и рабство почти сошло на нет, хотя искоренить его до конца всё-таки не удалось. Скрытое долговое рабство осталось. Обычно про долгового раба не скажут, что он раб, а говорят — это, мол, наш родственник, живёт в нашей семье. Обиженные князцами или богатеями, люди чаще стали искать защиты у русских, у людей воеводы. У них, как они верят, можно было найти больше справедливости, чем у своего князца, который был готов обобрать жалобщика до нитки.

Беседа Ерофея Павловича с Юрием Крижаничем продолжалась до глубоких сумерек. Хорвата интересовало всё: и чем питаются саха, и каковы их семейные устои, и каковы их верования и обряды. Задавал и такие вопросы, которые ставили Хабарова в затруднительное положение. Он не старался фантазировать и чётко говорил: «А этого я не знаю».

Хабаров, закончив свой рассказ, спросил Крижанича:

— Очевидно, вы не одного меня так дотошно расспрашивали?

— Истинно не одного. У меня накопилось много записанных рассказов разных людей.

— Я так и думал. А как вы поступите с вашими записями?

— Я собираю их для книги. Она обещает быть интересной.

— А название уже придумали?

— Пока именую сей труд «Русское государство в половине XVII века».

— По одному названию уж ясно, что охватить вы намерены многое, почитай, необъятное.

— Да, труд сей зело обширный. Пытаюсь я сравнивать жизнь русских с жизнью других народов, пищу об их потребностях и недостатках, о торговле, ремесле, земледелии, добывании металлов. И о том, как строят русские отношения с соседними государствами, и как внутри России жизнь течёт, хочу в своей книге поведать.

— И когда же намерены завершить сей труд?

— Этого я не знаю. Работа затягивается. Но когда завершу свой труд, направлю его в Москву с посвящением наследнику престола. Надеюсь, что такое посвящение поможет мне добиться смягчения моей участи и вырваться из ссылки.

— Дай-то бог.

В понедельник состоялась долгожданная встреча Хабарова с воеводой Петром Годуновым. Во встрече участвовал и воеводский дьяк.

— Поразмыслил я над твоей просьбой, Ерофей, — начал свою речь воевода, — посоветовался с дьяком и другими близкими мне людьми. Просьба твоя пришлась мне по душе. Вижу, рвёшься к делу, которое целиком тебя захватило.

— Значит, одобряете мою поездку на Амур с охочими людьми?

— Я-то одобряю. Вернее, одобрил бы. Но этого мало, пойми, Хабаров. Ты предлагаешь снарядить большой отряд за свой счёт, не за счёт казны. Сие похвально. Казне от этого была бы зримая экономия и прибыль. Охотно бы дал своё согласие на твою поездку на Амур, если бы не одна загвоздка.