Лев Демин - Семен Дежнев — первопроходец

— Вы упомянули Большой Каменный нос. Это что, мыс, вдающийся в море, полуостров, выступ суши?

— Не могу этого точно сказать. Мы так назвали его. Пожалуй, это выступ суши. Я обратил внимание, что после Большого Каменного носа береговая черта круто поворачивала на юг.

— Откуда вы знали, что поворачивала на юг?

— Проверяли по компасу.

— Так вы пользовались компасом с магнитной стрелкой?

— Конечно. Каждый мореплаватель выходит в море с компасом в кармане. А на каждом коче имеется большой компас.

— Интересно, очень интересно то, что вы рассказываете, а теперь попытаемся изобразить ваше плавание на чертеже. Берём лист бумаги. Вот Студёное море, как вы его называете... Реки, в него впадающие.

— Реки Лена, Яна, Индигирка, Колыма.

— Изобразим эти реки. Вы плывёте из колымского устья на восток, мимо Большого Каменного носа. Вот ваш путь. А далее ваш компас показывает, что береговая линия круто поворачивает на юг.

— Точно на юг. В моём компасе я уверен.

— И после всех ваших мытарств, перенесённого шторма, злополучных странствий вы достигаете устья Анадыри. Нанесём теперь эту реку на наш чертёж. Чтобы попасть с Анадыри на Колыму, выйти к берегу Студёного моря, вам пришлось проделать вот такой сухой путь. Подняться вверх по Анадыри, перевалить через Анюйский хребет...

— Оттуда спуститься вниз по реке Анюю, правому притоку Колымы.

— Вот, вот... А не задумывались ли вы... Вы, представляясь мне, не назвали своего полного имени.

— Семён Иванов, коли вам угодно.

— Семён Иванович, значит. Так вот, не задумывались ли вы, Семён Иванович, что ваша река Анадырь впадает уже не в Студёное, а совсем в иное море?

— Очень может быть. Мы побывали на острове напротив Большого Каменного носа. Встречали там неведомых людей. Назвали их «зубатые люди».

— Почему зубатые?

— Личины свои украшали костью какого-то морского животного. Ту кость выставляли в прорезь губы. Разговора у нас с зубатыми не получилось. Не знали их языка. Обходились жестами. Зубатые махали руками и показывали на восток. Может быть, там лежала другая большая земля, где обитали их соплеменники.

— Интересно, Семён Иванович. Возможно, там лежит Америка, которую открыл Христофор Колумб, знаменитый мореплаватель, служивший королю Испании. Слышали о Колумбе?

— Не приходилось... Нет, пожалуй, слышал в Архангельске от наших мореходов, плававших с товарами в заморские страны. Они были люди знающие.

— Если там, к востоку от Большого Каменного носа лежит Америка, то вы прошли проливом. И пролив сей вывел вас в какое-то иное море, которое суть часть Великого, или Тихого океана. Вот ведь какое открытие вы сделали.

— Никогда не задумывался над содеянным. Я ведь мореход-практик, не учёный, вам подобный. Простой казак из поморов. Мудрёным наукам не обучался.

— Оценят, батенька мой, заслуги ваши. Когда-нибудь оценят. Позвольте ещё задать вам вопрос.

— Спрашивайте.

— Как вы полагаете, вот если этим самым, открытым вами морским путём всё плыть и плыть на юг, возможно ли достичь Китая и даже Индии?

— Страны сии мне неведомы. Ничего не могу о них сказать. А, впрочем, если здраво подумать... Если плыть и плыть неведомыми морями на юг, непременно приплывёшь к берегам южных стран.

— Торговля с богатыми южными странами даст России великую выгоду.

— Выгода-то выгодой...

— А что вызывает у вас сомнение, Семён Иванович?

— Студёное море с его ледяными заторами, штормами. Сколько оно торговых кочей погубило, русским мореходам гибель принесло...

— А если научимся когда-нибудь строить такие крепкие корабли, которым не будут страшны льды Студёного моря?

Дежнёв не ответил на вопрос Крижанича, крепко задумавшись. Ответил за него хорват:

— Поплывём тогда в Китай, Индию и Америку.

Ещё не один раз встречался Семён Иванович с Юрием Крижаничем. Пытливый учёный расспрашивал его о животном мире, населении северо-восточной Сибири, об обычаях и образе жизни её народов, о повадках моржей и охоте на этого зверя. Одну из встреч заняла продолжительная беседа о занятиях аборигенного населения. Любознательного Крижанича интересовало буквально всё: типы жилищ, покрой одежды, средства передвижения, пища, семейные отношения. Настойчиво расспрашивал Дежнёва хорват, пополняя свои записи.

— Вы сообщили мне много ценных, полезных сведений, хотя и не на все мои вопросы сумели дать полный ответ, — сказал в заключение беседы Крижанич. — Понимаю, вы практик, не учёный. Хочу дать вам один полезный совет.

— Если могу его исполнить.

— Не лично вам сей совет адресован, русским вообще. Относитесь к своим богатствам бережно, рачительно. Не допускайте к сытому пирогу иноземцев, бусурман, как вы их величаете. Не допускайте иноземцев к добыче природных богатств, торговле. Держите всё в своих руках.

— Власть-то у меня, маленького человека, не велика для этого.

— А я всем об этом говорю, не только вам, Семён Иванович. И воеводе говорил. Авось, моё скромное мнение, мнение славянина, до боярской думы дойдёт, до государя.

Русские учёные задумывались над тем, откуда тобольский ссыльный мог черпать сведения о северо-восточной Сибири, которые мы находим в его трудах. Ведь документы Сибирского приказа находились в Москве и не были доступны для него. Напрашивается один простой ответ. Учёный хорват искал встреч с участниками походов, возвращавшихся с Лены и других дальних рек, с торговыми людьми. Он получал от них разностороннюю информацию, сумбурную и отрывочную. Обобщал, систематизировал и выстраивал цельную картину, грандиозную и внушительную, продвижения русских на восток, открытия всё новых и новых земель и морей, контактов со всё новыми и новыми аборигенными племенами и народами. Конечно, и Семён Иванович Дежнёв не мог не заинтересовать пытливого учёного.

Ещё в конце XVII века в Европе узнали об историческом плавании Алексеева-Дежнёва и об открытии русскими мореходами пролива, разделявшего Азиатский и Американский материки. Об этом свидетельствовали печатные публикации и рукописные сочинения европейских географов того времени, а также географические карты.

Крижанич был первым европейцем, кто узнал об открытии Алексеева-Дежнёва. Его сочинения вселяли уверенность в то, что информацию о Восточной Сибири он получал из первых рук. Его позднее сочинение «История Сибири», написанное около 1680 года, прямо указывает на эту осведомлённость. Задавая в своём сочинении вопрос — соединяется ли Ледовитый океан с Восточным, то есть Тихим океаном, Крижанич убеждённо даёт положительный ответ и признает приоритет этого открытия за русскими.

Тобольск показался Дежнёву самым крупным из виденных им сибирских городов. По нашим же современным меркам, это было не такое уж большое поселение с числом жителей, вряд ли превышающим несколько тысяч человек. Поэтому появление всякого нового отряда служилых и промышленных людей из Восточной Сибири становилось для тоболяков событием. Приезжих осаждали расспросами, приглашали в дома. Особенно усердствовали те, кто не собирался долго засиживаться в Тобольске и сам устремлялся на восток. Путники охотно принимали приглашения. Кроме неоднократных встреч с Крижаничем, обогащавшим свои сведения о Восточной Сибири, происходили и другие встречи. Дежнёв охотно принимал приглашения. С затаённым вниманием выслушивали его рассказы о трудном плавании вокруг Большого Каменного носа, о зимовьях на Анадыри, охоте на моржей, встречах с аборигенами. Обычно заканчивал свой рассказ Дежнёв настойчивым напоминанием: