Лев Демин - Семен Дежнев — первопроходец

Вместе с партией служилых на Енисей направлялся Федот сын Алексеев Попов по прозванию Холмогорец, доверенный человек московских купцов Усовых. Прозвание явно указывало на холмогорское происхождение Федота, давно покинувшего родные места и поступившего на службу к богатому купеческому семейству, имевшему торговые интересы на всём русском Севере и возмечтавшему укрепиться и в Сибири. Усовы намеревались осваивать и те сибирские земли, которые были уже открыты русскими первопроходцами, и те, которые ещё предстояло открывать в недалёком будущем. Федот Попов был человеком пытливым, наблюдательным, энергичным и отважным, к тому же грамотным. Эти качества Усовы оценили и возложили на него нелёгкую миссию разведчика, исследователя и торгового первопроходца. Сибирский приказ снабдил Попова специальной грамотой, адресованной всем воеводам, военачальникам городов и крепостей, казачьим атаманам. Грамота предписывала, чтобы все местные должностные лица и воинские начальники оказывали оному человеку купцов Усовых, Федоту сыну Алексееву Попову, всяческое содействие средствами передвижения, охраной, торговыми привилегиями. Снабдили Усовы Федота большой суммой денег и партией товаров.

Из Тобольска отплыли вниз по Иртышу караваном дощаников и лодок. Два больших дощаника занимал Федот Алексеев с помощниками и грузом товаров. В отдалённых землях он намеревался выяснить — какие из товаров могут оказаться наиболее потребными для аборигенного населения и принесут купцам наибольшие прибыли.

Перед отплытием из Тобольска Попов попросил воеводу дать в его распоряжение из числа отъезжающих две дюжины гребцов, по дюжине на каждый дощаник, чтоб гребли попеременно, сменяясь. А в случае необходимости он мог бы их использовать как грузчиков и охранников. Воевода, вспомнив о предписании сибирского приказа, без всяких возражений согласился. На один из дощаников, на котором плыл Федот, попал в число гребцов и Дежнёв.

В одной из лодок плыл Михайло Стадухин. Близко познакомиться с ним Семён Иванович не успел, хотя и слышал, что Михайло тоже пинежанин из зажиточной торгово-промышленной семьи. По-видимому, покинул он Пинегу значительно раньше Дежнёва и где-то промышлял, так что пути-дороги их нигде пока не скрещивались. Отзывались казаки о Стадухине нелицеприятно — заносчив, высокомерен, груб с товарищами, любит командовать, хотя никто никаких командных прав ему не давал.

Путь в Енисейск, которым проходил караван, не был лёгким. Из Тобольска спустились по Иртышу до его слияния с Обью, оттуда пошли на вёслах вверх по Оби. Река эта широкая, величественная, полноводная и глубокая, течение спокойное, не быстрое. Берега низменные, лесистые. Изредка встречаются поселения остяков и вогулов, а южнее — селькупов. За Сургутом могучая река растекалась на рукава и протоки, образуя множество островов и островков. В этом лабиринте легко было заблудиться, но он манил своими щедротами. В мелководных протоках водилось множество всякой рыбы, гнездились дикие утки и гуси. Местные жители хорошо ориентировались в этом лабиринте, охотились здесь на водоплавающую птицу и рыбачили.

Попов понравился Дежнёву своей обходительностью, уравновешенным спокойствием и деловитостью. И ещё какой-то непосредственной восторженностью. Он мог восхищаться обскими просторами, лесистыми берегами, стаей лебедей, алым закатом или красивым орнаментом на меховой одежде местного жителя. Иногда он обращался к гребцам:

— Гляньте, мужики... Какой простор. Красотища! А лес... В наших лесах такие великаны не растут. Эти кедрачи, а лиственница в три обхвата. Нет, вру. В пять обхватов, она красавица!

На привалах Федот вступал в беседы с аборигенами. Однажды даже вошёл в жилище, небольшую избу, срубленную из нетолстых брёвен, с кровлей, крытой берестой, с оконцем, затянутом рыбьим пузырём. Хотел Федот поинтересоваться, как живут здесь люди, в чём нуждаются. Беседа завязывалась плохо, так как здешние остяки и их туземные соседи не понимали русской речи, а хорошего толмача рядом не оказалось. Поэтому больше прибегали к языку жестов.

Семён Иванович, встречаясь на тобольском торжище с остяками и посещая со сборщиком ясака остяцкие селения, усвоил десятка два-три остяцких слов. Запомнил некоторые названия утвари, какую обычно остяки покупали у торговцев, домашних животных. А ещё Семён запомнил, что свой народ они называют вовсе не остяками, а хантами или хан-тэ. Очаг у них называется чогал или човал. А вот как звучит у остяков слово «дом», он запамятовал. Это, должно быть, оттого, что встречались ему на Оби и Иртыше разные типы жилищ — рубленные из брёвен избы, землянки, полуземлянки и летние юрты, крытые корой.

Всё же Дежнёв попытался прийти на помощь Федоту и потолмачить. С помощью его скудного словарного запаса и выразительных жестов удалось кое-как наладить контакт, выяснить, какие предметы вызывают у здешних людей наибольший интерес. Конечно, это ножи, топоры, чугунки и другая металлическая посуда.

Попов заинтересовался Дежнёвым, стал расспрашивать его — откуда родом, как идёт служба.

— Хочу понять эту Сибирь, — сказал он Семёну Ивановичу мечтательно, — велика она, матушка, разнолика. Протянулась от южных степей до Студёного моря. Далеко ли тянется его берег? Ведь где-нибудь кончается же он. А дальше что? Можно ли пройти Студёным морем на кочах в жаркие страны? Иноземцы задумываются над этим. Толковал с одним аглицким капитаном в архангельском порту, а почему бы нам не задуматься и не опередить иноземцев? Вот над чем размышляю, казак. Снарядил бы крепкие кочи, подобрал надёжных людишек и пустился бы в плавание. Может быть, и открылись бы нам великие истины. Пойдёшь со мной в плавание, Семён?

— Не знаю, Федот Алексеевич, — неуверенно отвечал Дежнёв. — Я человек маленький, подчинённый.

— Во всяком большом деле и подчинённые нужны. Подумай.

Тогда Семён Иванович не очень-то всерьёз воспринял слова Попова, казавшегося ему мечтателем и фантазёром.

А с Михайлой Стадухиным Дежнёв неожиданно столкнулся и поцапался. Стадухин прикрикнул зычным командным голосом на молодого казачка:

— Набери-ка, малый, хвороста для костра.

— Погоди, руки совсем затекли, пока на вёслах сидел. Вот отдохну немного...

— Сам бы и насобирал хвороста, Михайло, — одёрнул его другой казак, постарше. — Сам-то сидел барином, за вёсла не брался. А стоило бы. Вот какой хряк ты раскормленный.

— Не тебе меня учить, — огрызнулся Стадухин. — А молодому полезно потрудиться и уважить старшего.

— Позволю-ка спросить тебя, мужик, — вмешался в разговор Дежнёв. — На сколько годков ты старше этого казака? По возрасту явно негож ему в деды, да и в отцы тоже.